— Так и что? Эту баталию ты ж вместе с ним наверняка планировал? — Шульгин искренне не понял, к чему ведет Воронцов.

— Было дело, — согласился Дмитрий. — Но сейчас мне как-то расхотелось. Сколько можно…

— Не вижу затруднений. Не хочешь воевать, дай радио Владимиру, и уходим.

— Не все так просто. Не найдя конвоя в точке рандеву, Балфур непременно начнет его искать и найдет. Не слишком это трудно. Примет войско на палубу, доставит в Кейптаун. У Басманова дополнительные заботы возникнут. Там из Австралии пара дивизий подтянется, из метрополии, если мы невмешательством займемся…

— Слушай, у всех уже мозги не ворочаются, что ты опять загадки загадываешь?

— Прошу общей санкции, — официальным тоном заявил Воронцов, — в целях деморализации противника, а также руководствуясь идеалами гуманизма и непротивления злу насилием, вместо уничтожения эскадры артиллерийским боем организовать ее депортацию в любое время любой реальности по усмотрению высокого собрания…

Слова Дмитрия произвели впечатление. Сказанные нарочито казенным языком, они несли в себе не только прямой смысл. Крылось за ними что-то еще, не всем и не сразу понятное. Впрочем, давно известно, что длительное пребывание наедине с морем и самим собой весьма обостряет мыслительные способности.

— То есть — через СПВ? — уточнил Левашов.

— Как же еще? С «Призраком» получалось, почему с восемью крейсерами нельзя?

— Можно-то можно. Но это какой расход энергии. И расчеты нужно делать…

— А ты поспи часика четыре, за это время машина предварительно посчитает. Энергии хватит, это я гарантирую. Остальное за тобой. Эффектно может получиться… Не хуже, чем в самый первый раз, с «Мерседесом», — это он уже всех сразу обнадежил.

— Да кто бы спорил. — Шульгин быстро прокручивал в голове то, что не стал договаривать Воронцов. — Руки, значит, оставляем чистыми, англичане деморализованы и где-то даже ввергнуты в отчаяние. Человечество получает очередную загадку века — бесследное исчезновение могучей эскадры. Это вам не звено самолетов в Бермудском треугольнике!

— А мы — великолепную акцию прикрытия, — добавил Антон. — Ей-богу, здорово придумано. На фоне имевшего место плазменного взрыва почти тут же происходит сотрясение континуума, эквивалентное перемещению массы в полсотни тысяч тонн. На Таорэре слышно будет… Замок уж точно засечет. И вообразит, что мы опять куда-нибудь ушли. Вместе с «Валгаллой»…

— Легко. Шпионов у него здесь точно нет. И мы получаем несколько сравнительно спокойных дней, чтобы разобраться с более кардинальными вопросами…

— Без кардинальных нам никуда, — то ли в шутку, то ли всерьез бросил Ростокин, до сих пор так и не сумевший привыкнуть к некоторым аспектам своего нынешнего бытия. Оно и неудивительно: в круг «Братства» они с Аллой вошли намного позже всех остальных, да и здесь чаще держались несколько наособицу, многие заботы уроженцев середины ХХ века они просто не в состоянии были принять близко к сердцу.

— Что поделать, брат, что поделать. Закон природы, не знаю, кем сформулированный. По мере усложнения системы экспоненциально возрастает количество сбоев и неполадок в ее работе, — успокоил его Новиков.