— Мне хотелось бы задать вам вопрос, мадам.

— Да?

— После того как все было кончено, после суда, Мередит Блейк сделал вам предложение?

Эльза уставилась на Пуаро. Потом в ее глазах появилось презрение, даже скука.

— Да. А что?

— Вы были удивлены?

— Я? Не помню.

— И что же вы ответили?

Эльза рассмеялась.

— Что, по-вашему, я могла ответить? После Эмиаса — Мередит? Это смешно! А с его стороны глупо. Впрочем, он никогда не отличался умом. — Она вдруг улыбнулась. — Он хотел, понимаете ли, защитить меня, «заботиться обо мне», как он выразился! Он, как и все прочие, считал, что процесс был для меня тяжким испытанием — репортеры, и улюлюкающая толпа, и та грязь, которой меня закидали! — С минуту она сидела в раздумье. А затем сказала:

— Бедняга Мередит! Какой же он осел! — И снова рассмеялась.

Опять Эркюля Пуаро встретил проницательный взгляд мисс Уильямс, и снова ему показалось, что годы куда-то исчезли и он превратился в робкого, пугливого мальчишку.

Есть вопрос, который ему хотелось бы задать, объяснил он.

Мисс Уильямс выразила желание узнать, что за вопрос.

— Анджеле Уоррен еще в младенчестве, — медленно, тщательно подбирая слова, заговорил Пуаро, — было причинено увечье. В своих записях я дважды натолкнулся на упоминание об этом факте. В одном месте говорится, что миссис Крейл швырнула в нее пресс-папье. В другом — что она ударила девочку кочергой. Какая из версий соответствует действительности?

— Я никогда ничего не слышала про кочергу, — быстро ответила мисс Уильямс. — Я знаю только про пресс-папье.

— Кто вам сказал?

— Сама Анджела. Она рассказала мне об этом вскоре после моего появления в Олдербери.

— Будьте добры дословно передать, что она вам рассказала.

— Она дотронулась до своей щеки и сказала: «Это сделала Кэролайн, когда я была совсем маленькой. Она бросила в меня пресс-папье. Но, пожалуйста, никогда про это не говорите, потому что она очень расстраивается».

— А сама миссис Крейл упоминала об этом?

— Только косвенно. Она считала, что мне эта история известна. Я помню, как она однажды сказала: «Я знаю, вы полагаете, что я балую Анджелу, но, видите ли, я постоянно чувствую, что ничем не могу искупить свою вину перед ней». А в другой раз она сказала: «Знать, что ты на всю жизнь изувечила человека, — это самая тяжкая ноша, которую можно вынести».

— Благодарю вас, мисс Уильямс. Это все, что я хотел знать.

— Я не понимаю вас, мсье Пуаро, — резко отозвалась мисс Уильямс. — Вы показали Карле мое письмо?

Пуаро кивнул.

— И тем не менее вы продолжаете… — Она умолкла.

— Задумайтесь на минуту, — попросил Пуаро. — Если вы проходите мимо лавки торговца рыбой и видите на прилавке с десяток рыб, вы уверены, что это — настоящие рыбы, не так ли? А ведь одна из них может оказаться подделкой.

Мисс Уильямс возразила с горячностью:

— Вряд ли, и во всяком случае…

— Вряд ли, да, но и вполне возможно — потому что однажды мой приятель показал мне чучело рыбы (он их неплохо делал, должен сказать) рядом с настоящей рыбой. И если бы вам довелось увидеть в декабре ваз с цветами магнолии, вы бы решили, что цветы искусственные, а они могли оказаться и настоящими, если их самолетом доставили из Багдада.