Мередит что-то залепетал, а леди Диттишем улыбнулась.
— Я упоминаю об этих фактах только в качестве иллюстрации, — продолжал Пуаро, — хотя они имеют и непосредственное отношение к тому, что произошло. Итак, я начинаю путешествие в прошлое, чтобы выяснить все что можно о случившейся трагедии. Но прежде я скажу вам, что я уже проделал. Я переговорил с защитником, который выступал на процессе по делу Кэролайн Крейл, с помощником прокурора, со старым адвокатом, который хорошо знал семью Крейлов, с клерком адвокатской фирмы, постоянно присутствовавшим на судебных заседаниях, с офицером полиции, который расследовал это дело, и, наконец, с пятью свидетелями, которые были непосредственными участниками разыгравшихся событий. Из всех этих разговоров у меня сложилось определенное мнение о женщине, признанной виновной, также мне стали известны следующие факты: что Кэролайн Крейл ни разу не заявила о своей невиновности (за исключением письма, адресованного ее дочери); что Кэролайн Крейл, давая показания, не проявляла страха; что она держалась безучастно; что она, казалось, заранее смирилась со своей участью; что в тюрьме она держалась спокойно и сдержанно; что в письме, написанном сестре сразу после вынесения приговора, она выражала согласие с выпавшей на ее долю судьбой. И по мнению всех, с кем я беседовал (за одним примечательным исключением), Кэролайн Крейл была виновна.
— Конечно, была, — кивнул головой Филип Блейк.
— Но я вовсе не считал себя обязанным, — продолжал Эркюль Пуаро, — полагаться на чужое мнение. Я решил лично проверить все доказательства. Подвергнуть сомнению факты и убедиться, что они соответствуют психологии участников событий. Для этого я тщательно перечитал материалы дела, а также заставил пятерых участников событий собственноручно описать все, чему они были свидетелями. Эти письма оказались весьма ценными, ибо содержали определенный материал, опущенный в полицейском досье, а именно: а) беседы и происшествия, которые с точки зрения полиции не представляли интереса; б) предположения о том, что Кэролайн Крейл думала и чувствовала (с точки зрения юриспруденции они не могли служить доказательством); в) определенные факты, которые были умышленно скрыты от полиции.
Теперь я мог судить о деле лично. Казалось, не было сомнения, что у Кэролайн Крейл имелись основательные мотивы для совершения преступления. Она любила своего мужа, он публично признался, что намерен оставить ее ради другой женщины, и, по ее собственному признанию, она была человеком ревнивым.
Если перейти от мотивов к средствам, то пустой флакон из-под духов, в котором затем был кониум, был найден в ящике ее бюро. Кроме ее отпечатков пальцев, других на нем не было. Когда полиция спросила ее об этом, она призналась, что взяла кониум из комнаты, где мы сейчас находимся. На бутылке с кониумом также были найдены отпечатки ее пальцев. Я спросил у мистера Мередита Блейка, в каком порядке пять человек вышли из этой комнаты в тот день, ибо поверить в то, что кто-то на глазах у других мог отлить кониум, было трудно. Вот в каком порядке вы вышли из комнаты: Эльза Грир, Мередит Блейк, Анджела Уоррен и Филип Блейк, Эмиас Крейл и, наконец, Кэролайн Крейл. Более того, мистер Мередит Блейк в ожидании миссис Крейл стоял спиной к дверям, а потому не мог видеть, что она там делает. Поэтому ей представилась, так сказать, возможность сделать это незаметно. Вот почему я не сомневаюсь, что кониум действительно взяла она. Тому есть косвенное подтверждение. Мистер Мередит Блейк сказал мне на днях: «Вот именно здесь я стоял, вдыхая запах цветущего жасмина». Но был сентябрь месяц, и куст жасмина под окном никак не мог быть в цвету. Жасмин обычно цветет в июне и июле. А вот во флаконе, найденном в комнате Кэролайн, в котором оказались остатки кониума, прежде были духи с запахом жасмина. Отсюда следует, что миссис Крейл, решив украсть кониум, тайком опорожнила флакончик с духами, который был у нее в сумке.