Я намеревался отсидеться в безопасном месте и через несколько недель обратиться к своему руководству, понимая, что меня ожидает суровое наказание за содеянное…»

Дальше в деле имелся протокол о проведении следственного эксперимента — Храпунов показал место убийства, и протоколы его допросов, в которых повторялось и пережевывалось уже сказанное в заявлении.

— И все-таки я хотел бы сам его допросить, — сказал Турецкий, закрывая папку.

— Предваряя ваш вопрос о заказчиках: заказчик тоже мертв.

— Давно? — съязвил Турецкий.

— Пережил жертву примерно на сутки, — проигнорировал сарказм Попов. — Вы, наверное, слышали о гибели в автомобильной катастрофе заместителя начальника службы безопасности Президента Свиридова? Но, возможно, вам не известны все подробности. Дело в том, что он оказывал покровительство Юго-Западной группировке, более того: пользуясь своими связями и возможностями, организовал несколько политических убийств. Невзоров случайно или не случайно стал обладателем смертельно опасной информации и, не имея возможности обратиться к Президенту лично, решил поставить в известность свое бывшее начальство, то есть нас. Но не дошел. Информацию мы получили из других рук, и при попытке задержания Свиридов погиб. К сожалению, в этой операции мы потеряли и одного нашего сотрудника, который играл роль водителя встречного грузовика.

О гибели Свиридова Турецкий действительно помнил, но Грязнов был уверен, что это тривиальный несчастный случай, а Славу не так легко провести. Либо они действительно очень квалифицированно заметали следы, либо им просто повезло с этой аварией, и они теперь будут вешать на мертвого Свиридова всех собак.

— И все-таки я бы хотел допросить Храпунова, — настойчиво повторил Турецкий.

— Можете попробовать, но, к сожалению, в данный момент он не может говорить.

Турецкий уже устал изумляться:

— Почему?

— В той памятной драке, когда он убивал своего напарника, Храпунову сломали челюсть, вчера у него началось осложнение и врачи были вынуждены его оперировать. Сейчас он в медсанчасти СИЗО. — Попов прищурился: — Да вы ешьте печенье, Александр Борисович!

Тем не менее Турецкий все-таки отправился в медсанчасть СИЗО. Вдруг этот Храпунов сейчас возьмет и скажет: «Меня подставили, заставили признаться в том, чего я не совершал, меня шантажировали и применяли недозволенные методы допроса». На самом деле ни на что такое Турецкий не надеялся и все же пошел. Чтобы убить в себе всякие сомнения, даже еще не родившиеся. Убить в зародыше!

Его наградили белым халатом и провели в палату к Храпунову, строго предупредив, ЧТО пациент еще очень слаб и его нельзя утомлять.

Больной лежал в полумраке, смотрел в потолок и нервно теребил пальцами простыню. Он действительно был широк в плечах, а голова, укутанная бинтами, казалась огромной и абсолютно шарообразной. Турецкий представился и уселся так, чтобы хорошо видеть глаза Храпунова.

— Если вы хотите сказать да — мигните один раз, если нет — мигните дважды. Понятно?

Храпунов мигнул один раз.

— Вы писали свое признание под диктовку?