Вот она и топталась на этом небольшом пятачке, подбирая срезанные винтами ветки деревьев. И из-за все усиливающегося ветра, сносившего звуки в сторону, не сразу услышала звук подлетевшего вертолета, а когда услышала и запрокинула голову, выронив охапку хвороста, на какое-то мгновение ей показалось, что это не вертолет, а мираж, плод ее воображения.

Но когда из вертолета скинули вниз тросы и по ним стали очень быстро спускаться люди, Ася испытала такое невероятное чувство облегчения, что не могла двинуться с места – стояла и улыбалась, как деревенская дурочка.

– Живые?! – прокричал подбежавший к ней мужчина.

Ася не могла говорить от спазма, перехватившего горло, и только махнула рукой в сторону распахнутого люка на боку вертолета, ее что-то спрашивали, она не понимала и кивала, соглашаясь, а потом…

Она увидела то, чего вообще не могло быть, разве только в ее измученном воображении. Наверное, она просто сошла с ума…

Но, отщелкивая на ходу карабин от троса, по которому спустился, бежал в ее сторону Василий и что-то кричал на бегу…

И в тот момент, когда Ася поняла, что это не мираж и не бред ее воспаленной желанием фантазии, ее накрыло таким огромным чувством счастья, освобождения от беды и какого-то невероятного мощного, потрясающего чувства любви, что тело не выдержало силы всех этих эмоций и переживаний, ноги подкосились, и Ася начала опускаться на землю.

Но он успел. Он подхватил ее в последний момент, не дав упасть, поднял, притянул к себе со всей силой, одной рукой ухватив за талию, другой прижав ее голову к своему плечу, повторяя и повторяя, как молитву:

– Асенька! Асенька, жива! Жива! Асенька моя!

И вдруг стал истово, бессознательно целовать ее куда придется – в глаза, щеки, губы, лоб, виски целовать, а она все повторяла, как в сладком забытьи:

– Васенька! Васенька!

А он уткнулся лицом в ее волосы, задержал дыхание и зажмурился, не в силах совладать с накрывшим, потрясшим его облегчением!

Так и стояли. Обхватив друг друга, прижавшись, в обретенном единении.

– Ты как?! – с шумом втянув воздух, опомнился Ярославцев и отклонился, взяв в руки ее голову, напряженно всматриваясь в ее лицо. – Ранена?! – кричал он. – Где? Что болит? Ножки? Ты чуть не упала?

– Нет! Нет! – смеялась от облегчения и счастья Ася. – Я в порядке, в порядке! Это от радости! От радости ноги не держат!

И вдруг резко переменилась в лице, перестала смеяться и заговорила горячо, сумбурно, пытаясь донести важность своих слов:

– Я не отпустила твою руку! Не отпустила ни на секунду! Держала тебя за руку! Держала! – прокричала она.

И не выдержала, что-то прорвалось у нее внутри – уткнулась лицом ему в грудь и разрыдалась. Надрывно, из-за сдерживаемых, загнанных в глубину и подавляемых так долго страхов, отчаяния и безысходности, рыдала, сотрясаясь всем телом…

– Ты молодец, молодец! – шептал ей прямо в ухо Василий и гладил, гладил, успокаивая. – Ты такая большая молодец, девочка моя! И руку держала! Не отпустила, молодец! Теперь все. Я с тобой. С тобой.

И она услышала его, прижалась покрепче, постепенно затихая, успокаиваясь, а вскоре и вовсе слезы высохли, лишь вздохнула со всхлипом.