– Но…

Фиона сцепила ладони перед собой, как бы давая понять, что обсуждения закончены.

– Теперь мне ничего не остается, как только выполнить волю отца и выйти замуж за мужчину, которого он для меня выбрал.

Джонатон недоверчиво уставился на Фиону:

– Конечно, ты говоришь это несерьезно…

– Еще как серьезно! И я сделаю это.

– Нет! Я тебе не позволю. – Произнося эти слова, Джонатон не имел понятия, каким образом он сможет выполнить свою угрозу.

Фиона презрительно фыркнула:

– Считай себя свободным от всех обязательств по отношению ко мне. И – поздравляю.

– Это еще с чем? – подозрительно осведомился Джонатон.

– Больше я не принуждаю тебя к браку, и это означает, что ты выиграл наше пари.

Маркиз недоуменно свел брови на переносице:

– Какое еще пари?

– Моя добродетель против твоей свободы.

– Моя свобода…

Только тут маркиз вспомнил, как весело они обсуждали это пари, и покачал головой:

– Я никогда не имел в виду ничего подобного, и вообще это была всего лишь шутка…

– В длинном ряду других. Боже, как я устала от шуток! – В голосе Фионы послышалось отчаяние. – Шутки, розыгрыши, проделки…

– Но…

– Вот именно. Была ли это шутка или нет, ты выиграл свободу, а я потеряла все. Когда Оливер в первый раз упомянул твое имя, я подумала, что это судьба. Вряд ли могло быть простым совпадением то, что мой кузен Оливер назвал имя единственного человека, который когда-то пробудил во мне любовь…

– Когда-то?

– Именно так. Я увидела тебя на рождественском балу в Эффингтон-Хаусе много лет назад, когда я была почти ребенком. Тогда я подумала, что ты самый удивительный мужчина, который мне когда-либо встречался. И тогда я стала невольным свидетелем твоего рандеву в библиотеке.

Маркиз понурил голову:

– Вот оно что…

– Я долго гадала, каково это – оказаться в библиотеке вместе с тобой. – Фиона невесело улыбнулась. – Теперь мне это известно так же, как и многим другим женщинам, служившим для тебя забавой.

– А мне кажется, это судьба, – тихо произнес Джонатон.

– Такие понятия, как судьба или рок, существуют исключительно в мифах, а жизнь такова, какой мы ее делаем. – Фиона задержала дыхание, словно ей было трудно продолжать. – Думаю, что тебе сейчас лучше уйти.

Джонатон молчал – он не знал, ни что ему сказать, ни что ему делать. Никогда в жизни он не чувствовал себя таким беспомощным. Наконец он попытался взять себя в руки.

– Могу я задать один вопрос?

Фиона поколебалась, затем кивнула:

– Только один.

– Из твоих слов следует, что когда-то я заслужил твое внимание и твою любовь…

– Это было очень давно.

– Допустим, но… Скажи, ты любишь меня сейчас?

Фиона долго смотрела на него.

– Это слишком личное, милорд.

– Что ж, возможно. До свидания, мисс Фэрчайлд. – Повернувшись, маркиз вышел из комнаты.

Заметив Оливера, ожидавшего его в холле, Джонатон замедлил шаг, но затем, переменив свое намерение, быстро направился к выходу.

Фиона имеет полное право злиться на него, думал он, шагая по улице. Он заслужил ее гнев, и все сказанное вряд ли очень умно; а если сюда прибавить уловки, хитрости, элементы лжи и обмана, то оправдать его попросту невозможно. Но, черт возьми, он любит ее и хочет на ней жениться, а это, бесспорно, перевешивает все его прегрешения.