Комиссар внимательно слушал, глядя то на Гончарова, то на план, лежавший на столе.

— Ваши объяснения убедительны, — медленно проговорил он, — но факт остается фактом. Совершилось преступление, рядом был милиционер, который, вместо того чтобы организовать погоню, стрелял в машину и дал скрыться преступнику. Прошу произвести тщательное служебное расследование.

— Слушаюсь!

— Вы понимаете, как мы виноваты? Нами для изобличения преступника еще ничего не сделано, а время не ждет.

Комиссар снял с маленького настольного коммутатора трубку и нажал один из никелированных рычажков.

— Товарищ Раскатов? Здравствуйте! По делу Орлова задержана автомашина… Да-да… Кто ведет экспертизу? Профессор Черпаков? Хорошо. Разыщите его и попросите позвонить мне… Он у вас? Очень кстати. Передайте ему трубку. Здравствуйте, Василий Федорович! Как вы себя чувствуете? Очень рад. Когда выходит «Судебная баллистика»?.. Ну, наконец-то… Да, я хотел спросить, что за царапина на автомашине. Пробоина? Стало быть, камень исключается… Так, так… Огнестрельное оружие большой силы?.. Да, милиционер стрелял из «ТТ». Понятно… Спасибо… Желаю здоровья.

Положив трубку, комиссар задумался, закурил, побарабанил пальцами по столу и уже без всякого раздражения сказал:

— Теперь у меня сомнений нет. Все же работы по этому делу будет еще много. Может быть, Дроздову не хватает работников, мобилизуйте из городского аппарата. Впрочем, вам на месте будет виднее. Докладывайте регулярно, как пойдет расследование.

— Слушаюсь!

— Савушкин женат?

— Так точно!

— Допросите лично жену Савушкина, ее показания могут иметь решающее значение, и смотрите, как бы она не перепрятала деньги и оружие. Это создаст дополнительные трудности в расследовании.

— Я это учитываю.

— У вас есть еще что-нибудь?

Гончаров молча протянул пачку фотографий. Комиссар мельком взглянул на них и передал мне.

Это была серия обзорных снимков места происшествия с отметками красной тушью: крестиком — стоянка машины и стрелкой — направление, по которому она скрылась. Я пристально рассматривал четкие и ясные фотографии улицы, живо представляя происшедшую там человеческую трагедию.

— Товарищ комиссар, — воспользовавшись наступившим молчанием, сказал я, — разрешите мне присутствовать при допросе задержанного преступника?

— Это я и имел в виду, — ответил комиссар, — Поэтому и задержал вас у себя. Поезжайте! Посмотрите, как мы работаем.

Комиссар встал, мы тоже поднялись.

Подойдя ко мне, комиссар добавил:

— Теперь вы имеете возможность лично все увидеть, будете «на переднем крае». Это, конечно, лучший путь.

Неслышно ступая по ковру, я и Гончаров вышли из дверей кабинета.

Из приемной Гончаров позвонил в гараж, вызвал машину и затем, как мне показалось, довольно сухо пригласил меня. Мы молча спустились к выходу.

Когда машина подошла, я спросил:

— Может быть, вы недовольны моей просьбой? Скажите, я сейчас же уйду.

— Что вы?! — неожиданно горячо запротестовал Гончаров, приподымая брови и глядя на меня чуть покрасневшими от бессонницы глазами. — Чем же мне быть недовольным?