Никогда еще Агнешка не выглядела так вызывающе, как в тот вечер. Она прекрасно знала, что будет в центре внимания. Ведь это был ее вечер. Распущенные длинные волосы, длинное узкое платье из тонкого черного кашемира, с вырезом на спине в форме эллипса до самых ягодиц. Глядя на нее, она вспоминала развратных женщин с картин Климта и Кокошки. Климт и Фрейд были почти соседями в Вене. Ничего не зная друг о друге, они прекрасно друг друга дополняли. Нравы в Вене рубежа веков были более свободными (и при этом менее коммерциализированными), чем в нынешние времена «Плейбоя», MTV и тотальной обнаженности, которая все меньше возбуждает. Климт рисовал и выставлял напоказ как раз то, что Фрейд извлекал из рассказов своих пациентов об их сладострастных снах. Иногда она смотрела на темный танцпол, подсвеченный клаустрофобным светом стробоскопических рефлекторов, приводимых в движение диджеем. Пульсирующие, удерживаемые, как в кадре, долю секунды, фигуры танцующих полураздетых женщин, окутанных серыми, мерцающими клочками табачного дыма, прекрасно передавали настроение картин Климта. В один из таких моментов она увидела лицо Павла. Он танцевал с Агнешкои. Она почувствовала внезапное стеснение в груди. При очередном всполохе она заметила, что он берет в рот ее волосы, которые при этом освещении казались фиолетово-белыми. Ей почудилось, что ритм мерцания стал быстрее, точно совпадая с биением ее сердца. Она вдруг заметила, как рука Павла исчезла за вырезом платья и продвигается все ниже. Она видела. Отчетливо видела это! Выпуклость над ягодицами Агнешки то увеличивалась, то уменьшалась, совпадая с ритмом вспышек…

— Не проводите ли вы меня в отель? — спросила она. — Что-то мне нехорошо.

Он встал, подал ей руку. Был не на шутку испуган.

Разумеется… Может, вызвать врача? — спросил он, доставая из кармана телефон. — Мой хороший знакомый.

Нет. Только проводите. И на минутку останьтесь со мной…

Она слишком поздно сказала ему, что отель находится в ста, не более, метрах от клуба. И что это никакой не сердечный приступ. Во всяком случае, не приступ, связанный с некрозом кусочка ткани сердечной мышцы. Что это всего лишь приступ какого-то, до сих пор не известного ей страха. Когда они вышли на улицу, ее уже ждала карета «скорой помощи».

— Отель здесь, за углом… прости, то есть простите. Я не хотела утруждать вас…

Он махнул рукой охраннику и сказал ему что-то по-итальянски. «Скорая» уехала. Он шел рядом с ней молча. Они поднялись в лифте на пятый этаж. Вошли в номер. Он распахнул окно. Пустил воду в ванной. Разобрал постель.

— Если почувствуете себя получше, позвоните, пожалуйста, в рисепшн. Я буду ждать там. Если вы не позвоните в течение пятнадцати минут, я позволю себе прийти сюда еще раз. Все будет хорошо, — сказал он, нежно касаясь ее щеки.

Она не позвонила.

После душа она вышла, обернувшись полотенцем. Зажгла лампу на ночном столике. Приоткрыла дверь в номер, зафиксировала ее туфлей. Потом открыла холодильник мини-бара и достала бутылочку джина. Выпила ее залпом. Нашла «Мальборо» в кармане пиджака Павла. Закурила. Вернулась в ванную. Из несессера Павла достала его «Диор». Опрыскала им часть стены между прихожей и столиком. На высоте рта и носа. Достала из холодильника бутылочку коньяка. Выпила ее по пути в ванную. Толстым слоем малинового вазелина для губ она смазала свой анус. Бросила полотенце на кровать. Посмотрела на часы. Пятнадцать минут истекали. Закурила вторую сигарету. Подошла к стене. Встала, уперевшись лбом во все еще влажное пятно от «Диора». Услышала звук остановившегося на этаже лифта. Подняла руки. Широко развела бедра, выпятила ягодицы. Услышала приближающиеся шаги. Свет из коридора на мгновение проник в комнату и пропал. Она услышала звук закрывающейся двери и глубоко затянулась сигаретой. «Ну что, дружище Фрейд, не подведешь меня на этот раз?!» — подумала она, закрывая глаза…