Завтрак стоял уже на столе. Хозяйка налила большие чашки кофе с густыми сливками и предложила гостю и мужу. Тем временем молодая девушка, положив на стол только что полученную газету, с довольной улыбкой указала на какую-то статью.

— А! Уже поместили твою заметку, Лала! — сказал отец, попросив очки и взяв газету.

— Лала! — воскликнул Вардан в невольном волнении.

— Это имя, — ответил хозяин дома, — очень часто повторяется в нашем роду.

Вардан несколько успокоился, но все же не мог примириться с мыслью, что она не та Лала. Если не та, то это, должно быть, воскресший дух ее. Конечно, после воскресения люди должны измениться, сохраняя в то же время свой прежний образ.

Кроме прекрасной девушки, Вардана удивили мир и счастье этого дома. Сначала он подумал, что эти люди днем и ночью не знают покоя — все трудятся и трудятся. Но теперь он видел, что и у них есть свои часы покоя и радости, что и у них своя скромная и полная довольства жизнь.

— Счастье крестьянина, — начал домохозяин, — зависит не столько от постоянного и тяжелого труда, сколько от знания дела и способов его облегчения. В природе есть много сил, дарованных богом нам в помощь, нужно только знать их и уметь извлекать из них пользу.

— Это верно, — ответил Вардан, — но если б курды не отнимали из рук крестьянина его заработка, то он был бы всегда счастлив.

— Какие это курды? — спросил крестьянин удивляясь.

— Те курды, которые грабят вас каждый день.

— Да, курды… — ответил тот, точно с трудом припоминая давно забытое название какого-то племени. — В исторических книгах читал я много о курдах. Действительно, они грабили наших предков и даже убивали их. Но где теперь эти варвары? Они исчезли; нет их больше. Такое племя не могло вынести света цивилизации, оно ассимилировалось. Еще в начале прошлого века они приняли нашу веру, начали учиться в наших школах и постепенно слились с нами.

Вардан, слушая эти слова, не верил своим ушам; ему все это казалось сном. Крестьянин продолжал:

— В книге нашей родословной находим много строк про курдов, написанных точно кровью. Наш прадед звался Хачо. Он был старшиной этого села. Курды перерезали всю его семью, а сам он с двумя сыновьями умер в тюрьме. От старшего сына — Айрапета остался только один сын.

— Который во время переселения алашкертцев ушел с матерью Сарой в Вагаршапат, — перебил его Вардан.

— Да, от него и произошел наш род.

— И его звали Оваким, а сестру — Назлу; она умерла вслед за матерью; сироту же, Овакима, взял на свое попечение какой-то доктор…

— Где вы все это вычитали? — спросил его хозяин дома, удивляясь тому, что гость его знал до мельчайших подробностей всю историю их рода.

— Я не читал, а видел сам, своими глазами, — ответил Вардан. — Все это совершилось тогда, когда курды уничтожили это село и опустошили всю провинцию Алашкерт.

— Но ведь это произошло два века тому назад. А вы кажетесь мне совсем молодым человеком, ведь вам далеко до Мафусаилова возраста. Как же вы могли видеть все то, что совершилось тогда? — ответил хозяин, добродушно улыбаясь.

Вардан не нашелся, что сказать.