– Хорошая девочка, – похвалил ее Верещагин, – молодец, Жонгинам.
Наклонился и поцеловал мокрый собачий нос, как обычно делала Лариса.
Это Лариса решила назвать собаку Жонгинам – Душенька.
Утром, едва началась работа в поле, женщину, которую привели сюда с двенадцатилетней дочкой, укусила гюрза. Алексей был совсем рядом, услышал крик, подскочил и увидел, что змея, вцепившись ей в ногу чуть выше колена, продолжает висеть. Схватил почти полутораметровую гюрзу за хвост и отбросил в сторону. Потом поднял женщину на руки и побежал к бараку, до которого было не меньше тысячи шагов. Он спешил, но очень скоро начал задыхаться. Даже испугался, что не сможет, сил не хватит ее донести. Однако все же добрался до барака. Положил несчастную на нары, оглянулся и попросил, чтобы кто-нибудь позвал Матроса. А люди, которые прибежали следом за ним с поля, теперь стояли и наблюдали за ним почти равнодушно, зная, что помочь ничем не могут. У дочки женщины по щекам текли слезы, она что-то тихо шептала, неслышное для остальных. Не плакала в голос, не кричала – как будто боялась вызвать громкими звуками чей-то гнев.
Верещагин, едва переведя дух, опустился на колени и начал отсасывать яд из ранки.
– Бесполезно, – произнес подошедший Доцент, – это может помочь только в первые пять минут. Да и то удается отсосать лишь пятую часть всего яда. Сейчас бы сыворотку ввести и шинировать ближайший к укусу сустав…
– Если вы врач, то почему стоите? – крикнул ему Алексей.
– Нужен новокаин, димедрол, анальгин, и все это внутривенно, – начал объяснять Доцент. – А еще требуется фурацилин…
Люди расступились, пропуская Матроса. Видимо, кто-то все-таки сбегал за ним.
– Ну, что тут у вас? – спросил он.
Посмотрел на распухающую прямо на глазах ногу женщины.
– Змея, что ли, укусила? Ничего, поболит-поболит и пройдет.
Затем повернулся к рабам:
– Что стоите? Я, что ли, за вас работать буду?
– У вас есть мазь Вишневского? – обратился к нему Доцент.
– Да пошел ты со своей мазью! Если бы у нас была здесь машина, я все равно не повез бы эту дуру в больницу, – махнул рукой Матрос, – Все, идите в поле и продолжайте работать! Те, кто не выполнит сегодня норму, останутся без ужина и с начищенной рожей.
Люди потянулись к выходу. Матрос посмотрел на плачущую девочку и обратился к Доценту:
– Что, ты говоришь, надо?
Из всего того, что назвал Доцент, нашли только поваренную соль и таблетки растворимого аспирина.
Компресс из соляного раствора наложили на распухшую ногу.
– У твоей мамы не было прежде сердечных приступов? – спросил Доцент девочку.
– У нее сердечная недостаточность, – еле вымолвила та.
Девочку оставили в бараке возле матери, а остальных погнали в поле. Вечером, когда вернулись, опухоль у женщины перешла на бедра и живот. И несчастная была без сознания. Лариса присела рядом и заплакала, понимая, что спасти больную не удастся.
Ночью женщина умерла.
Глава 11
– Я уже готова сказать Матросу, чтобы поскорее передал Юнусу, будто я на все согласна, – шепнула Лариса.
– Это ничего не даст, – покачал головой Алексей. – Юнус считает, что сам вправе наказывать, миловать, определять срок наказания, добавлять новый. Матросу он назначил год, а тот лишних два месяца здесь пересидел.