в Борах Тухольских. Тогда достаточно было проехать на тракторе более или менее прямо от столба до столба, и права твои. Потому что лагеря эти не только чтобы отдохнуть, но и приобщиться к нужной для страны профессии. А в конце смены – подведение итогов. Познакомилась там с одним красавчиком грузином. Вроде как русский, но какой-то другой. Поехали мы с ним раз на тракторе в лес. Ох, и поездили. Мой старик до сих пор об этом не знает. А вы, пане Винсентий, знаете, что такое СПМ, слышали, может, что? Ну, вот и хорошо, потому что там одни комуняки были, кроме нас, людей, и этого грузина. Короче говоря, были у нас в партейном доме монголы. Из самой настоящей Монголии. Мама, что зонтиками торговала, папа и два сыночка. И знаете, это не всем понравилось. Пришла ко мне раз одна старая знакомая, у которой в тех домах дочь жила. Рассказала мне по секрету, что ее дочке соседи говорили: мол, Бжезицкие дом китайцами засоряют и что, когда эти желтые варить что-нибудь свое начинают – а варят они каждый день, – смрад по всей лестничной клетке такой, что хоть всех святых выноси. А какие же они китайцы, пане Винсентий, скажите на милость. Это ж ведь монголы, сразу видно – у них другой разрез глаз. В Польше, пане Винсентий, никому не угодишь. Ни тогда, ни сейчас. В конце концов съехали наши монголы с квартиры, свою приобрели. Вы можете себе представить, пане Винсентий, что им их зонтиков на собственную квартиру тогда хватило? Это ж сколько зонтиков продать надо, чтобы квартиру купить? Наверное, целый вагон. Так было в середине девяностых. А когда они съехали, то мы ремонт затеяли. Старик уже сам не мог, кузен нам помог и с друзьями всё покрасили. Как новая квартирка стала. Кузен мне рассказывал, что на кухне столько тараканов монголы после себя оставили, что полки чуть ли не сами от этой нечисти двигались. После ремонта дети написали из Австралии, чтобы продать квартиру, потому что даже за незаселенность не хотят платить. Ну и продали мы ее. А теперь, пане Винсентий, мало кто в тех домах партейных желает жить. Там одна беднота осталась. Те, что побогаче, давно дома в других местах себе построили. За оградами, да с охраной. А когда-то были времена, все хотели в партейные дома попасть. Теперь времена сменились, пане Винсентий, ой как сменились…

Магазин в «партийном» микрорайоне был не больше трансформаторной будки напротив. Малопривлекательный рекламный щит с надписью «Винный магазин. Год основания 1988» врал. Безбожно врал. Потому что открытие винного магазина в 1988 году (он прекрасно помнил Польшу того периода) было бы актом безрассудной и безудержной отваги. Тогда на рынке присутствовали два вида яблочных (!) вин – белое и красное. Белое от красного отличалось только этикеткой и более светлым стеклом бутылки. Иногда попадалась более сладкая, чем патока, и напоминавшая на вкус сироп от кашля болгарская «Чио-Чио-Сан» или разбавленное до границы приличия-неприличия и рекламируемое как «сухое вино» венгерское «Эгри бикавер», то есть «Бычья кровь». «Чудесное превращение» вина в разбавленную водой виноподобную жидкость, продаваемую под видом «импорта из Венгрии», происходило чаще всего на перевалочных железнодорожных платформах. Чудо превращения вина сопровождалось чудом его преумножения. Ему об этом однажды рассказал пан Зигмунт, хозяин магазина. Опломбированную (вот уж никакая не проблема) цистерну вина, прибывшего из Венгрии, наполовину опорожняли, перекачивая насосом в пустую цистерну, стоящую на соседней платформе, а потом поровну добавляли воды – пожарными шлангами – в одну и в другую. Таким образом содержимое одной из цистерн с разбавленной «Эгри бикавер» можно было отпустить официально – «по накладной» – оптовому покупателю и разливочным предприятиям социалистического государства, в которых доливали еще больше воды, а содержимое второй цистерны разлить по бутылкам самостоятельно и без накладной доставить в «дружеские» рестораны, магазины, торговые точки, дома отдыха и даже санатории. В обоих случаях, полагал пан Зигмунт, «называть эту красную жижу сухим вином было непростительным выпадом против виноделов». Произносить тосты с бокалами этого, с позволения сказать, вина, считает он, надо было тогда строго запретить, а нарушение этого запрета еще строже наказывать. Во время тостов люди обычно чокаются бокалами. Эта традиция имеет долгую историю, уходящую корнями в мрачное Средневековье, полное рассказов о злых духах, демонах и дьяволах. Перезвон бокалов должен был напоминать перезвон церковных колоколов, которые, как считалось, отгоняли чертей, прячущихся в вине. Но в то, что тогда подавали под названием «Эгри бикавер», считает пан Зигмунт, ни один черт по собственной воле не погрузился бы, не спрятался бы там. Даже психически больной черт. Предпочел бы поплавать в святой воде.