– Переночую последний раз с вами, а утром разойдутся наши пути-дорожки, – грустно говорил он. – Прошу ко мне на отвальную вечеринку.

Для нее уже была закуплена масса продуктов и спиртного. К одиннадцати вечера вся территория ярмарки огласилась пьяными голосами, которых постепенно становилось все меньше. Гости расползлись по своим фургончикам, завтра предстояла тяжелая работа, и об этом помнили все.

– Ну, по последней и по кроваткам, – послышался веселый голос Карабаса.

Проводив последнего гостя, Ростислав остался один, если не считать нас, затаившихся у него под фургончиком, и невидимых оперов, которым было поручено сохранить Ростислава для суда и следствия. Под фургончиком было уютно, но чуточку влажно от сырой земли и высокой осоки. А сидеть нам тут неизвестно сколько.

Ростислав вышел покурить на крыльцо. Он тяжело вздыхал. О чем? Может быть, о том, что преступник решит его не убивать и тогда ему, Ростиславу, придется отдуваться за два убийства. А может быть, наоборот, страшился того, что тот вот-вот пожалует, или просто думал о своей бедной маме, оставшейся в пышно цветущем садике в далекой Твери.

– Есть здесь кто? – неожиданно спросил Ростислав.

Никто ему не ответил, и он, повздыхав еще немного, ушел к себе Мы приготовились ждать дальше. Сказывалась прошлая бессонная ночь, спать хотелось ужасно. Минуты тянулись мучительно медленно, складываясь в часы, которые больше походили на вечность. К тому же я простыла и от сырости едва сдерживалась, чтобы не чихать.

Наконец за несколько часов до рассвета мы услышали чьи-то осторожные шаги, приближающиеся к фургончику Ростислава. Шел мужчина, в этом не было никакого сомнения. Все, что было выше колен, для нас оставалось невидимым, но крепкие икры, покрытые густым черным волосом, и шлепанцы сорок пятого размера никак не могли принадлежать женщине.

Субъект поднялся в фургончик Ростислава. Тихо щелкнул замок, и незнакомец оказался внутри. Замок щелкнул еще раз, отгородив Ростислава и незнакомца от всего мира.

– Черт! – прошипела Мариша. – Как нам теперь быть?

В фургон вело три отверстия. Окно, дверь и труба для слива воды. Но последняя была слишком мала, чтобы мы в нее смогли протиснуться, а дверь была заперта. Оставалось окно.

– А вдруг он в нас выстрелит? – просипела я. – Увидит, что мы лезем, и выстрелит, – И перебудит всех вокруг, – сказала Мариша.

– А вдруг ему будет уже все равно, перебудит он или нет, – продолжала упираться я.

– Нет уж, скорей всего он воспользуется холодным оружием, как и в двух других случаях Опыт у него уже есть.

Но прежде чем Мариша успела влезть в окно, оно распахнулось, и из него вылез бородатый тип.

– Карабас! – тихо ахнула я.

Но вместо привычного доброжелательно и суетливого волосатого колобка, каким мы привыкли его видеть, передо мной предстал дикий зверь – опасный и кровожадный.

В руках у Карабаса внезапно появился нож, от страха я не могла разглядеть, похож он на те ножи, которые метал Никита во время представлений, или нет. Но сейчас мне это почему-то показалось совсем не важным. И в самом деле, какая разница, убьют вас тем ножом или каким другим.