— Вот так да! — весело засмеялась Наталья Арсеньевна, пытаясь освободиться от нахлынувшей вдруг тоски. Завтра учительница останется с ней с глазу на глаз, а сегодня — нельзя. Не в правилах Натальи Арсеньевны демонстрировать людям свое настроение, особенно детям. Никогда за всю свою долгую учительскую жизнь она не повысила голоса на своих учеников. Под взглядом ее кротких глаз смирялись даже самые неугомонные. Когда Наталья Арсеньевна получила звание заслуженной учительницы, телеграммы со всей концов страны сыпались таким же потоком, как цветы в день ухода на пенсию. В самый грустный день…

— Представляешь, Вадим, — захлебывалась от восторга за ужином Ленусик. — Представляешь, в два часа дня приехали от министра с огромной корзиной цветов, грамотой и хрустальной вазой. На словах он просил выразить надежду, что мамуленька все же одумается и первого сентября вновь войдет в класс.

— А почему бы нет? — пожал плечами Вадим Александрович. — На мой взгляд, Наталья Арсеньевна полна сил.

Наталья Арсеньевна зябко поежилась под теплым платком, обнимавшим худые плечи.

— Нет, Вадик, вопрос решен. Учитель, как и актер, должен уйти вовремя. В этом достоинство профессии. Я стала плохо слышать. Это никуда не годится!..

Зажурчала, замурлыкала Ленусик:

— Да что ты, Вадим, мамуленьке давно пора отдохнуть. Вполне достаточно того, что к ней будут ходить заниматься несколько учеников. Просто так, для души. И издательство просит книжку написать… Нет, ну когда приехали от министра, я просто была потрясена. Думаю: боже мой, какая мамуленька знаменитая!

— Да перестань, Ленусик. — Наталья Арсеньевна досадливо поморщилась. — То, что помнят ученики, действительно дорого. А они помнят… Ничего. Буду заниматься хозяйством, печь любимые Ленуськины пироги, ходить в консерваторию, выгуливать Джаньку. И заживем прекрасно. Правда, Джанька?

Собака растянулась у ног Ленусика, положив ей на колени тяжелую голову. Услышав обращенные к ней слова, подняла глаза и, встретившись взглядом с веселым лицом Ленусика, тоже повеселела, завиляла хвостом, обратила в сторону Натальи Арсеньевны благосклонный собачий взор. Джанька поразительно чувствовала свою хозяйку, была послушна любым оттенкам ее настроения. Если Ленусик хандрила, Джанька как потерянная бродила по комнатам. Стоило хозяйке сесть за рояль, как Джанька ложилась у дверей комнаты, и уже никто не смел помешать Ленусику.

В тот вечер долго ворочалась без сна учительница Наталья Арсеньевна. Давно готовила она себя к этому неизбежно подступающему отчаянию. Но ее мужественная психологическая подготовка оказалась ничтожно слаба перед пронзительным ощущением почти физической боли…

Отзвенит школьный звонок, переступит она порог класса, заколотится сердце под испытующими взглядами множества пока еще незнакомых глаз. На это мгновенное волнение отпущена будет лишь секунда.

„Здравствуйте. Садитесь, пожалуйста“, — услышит она свой ровный, спокойный голос. Застучат крышки парт — и наступит тишина. Снова обожгут десятки внимательных глаз: настороженных и доверчивых, обманчиво-доброжелательных и насмешливых.