Похоже, ему было не по себе в этом мундире. Привыкнет, с горечью подумал Аксель. И к мундиру привыкнет, и людей мордовать привыкнет. Такова человеческая натура.

— Да какое это имеет значение? — умоляюще сказал Аксель. — Знаю я или не знаю, сколько здесь торчу, какая тебе разница?

Почему-то это было невыносимо — жить вне времени. Не знать, который час, какой день, какой месяц…

— Около двух месяцев. Точно не помню…

— Около двух месяцев. И сегодня среда. И пасмурно… мне этого достаточно. — Аксель попробовал улыбнуться и получил робкую улыбку в ответ.

Парень ушел. Аксель сел на койку, поставил на колени исцарапанный оловянный поднос. Еда была отвратительной: картошка, какой кормят свиней, какая-то омерзительная каша. Одно и то же изо дня в день. Он с отвращением зачерпнул ложкой фиолетовую бурду, помедлил и поднес ко рту. Голод — лучший повар, вспомнил он выражение. Попытался представить, что это мамино жаркое, но ничего не получилось. Наоборот, стало хуже — мысли потекли в запретном направлении. Дом, мама с папой, Эрик… Он отложил ложку, откинулся и прислонился к шероховатой цементной стене. Отец с его роскошными седыми усами, которые он каждый вечер расчесывал, перед тем как лечь в кровать. Мать с собранными в тугой узел на затылке волосами и с вязаньем в руках. И Эрик… Сидит, наверное, у себя в комнате, уткнувшись в книгу. Думают ли они о нем? Как они восприняли известие, что его схватили? Эрик, тихий, ушедший в себя Эрик… Он очень умен, только чересчур уж застенчив, не умеет показывать чувства. Иногда Аксель тискал Эрика просто ради того, чтобы почувствовать, как тот сжимается от смущения, но через какое-то мгновение брат все же расслаблялся, смеялся или беззлобно шипел: «Отпусти меня!» Аксель знал брата гораздо лучше, чем тот догадывался. Он знал, что Эрик чувствует себя белой вороной в семье, что ему все время кажется, будто он ничтожество в сравнении с Акселем. И сейчас ему труднее всех. Мысли родных и друзей прикованы к судьбе Акселя, и до Эрика никому дела нет… Аксель даже не решался подумать, какой станет жизнь Эрика, если он, Аксель, погибнет.

— Мы пришли! — Патрик закрыл за собой дверь и опустил Майю на пол. Она тут же куда-то устремилась, и он еле успел поймать ее за куртку. — Так не пойдет, старушка! Надо сначала снять куртку и башмаки, а уже потом бежать к маме.

— Эрика? Ты дома?

Ответа не последовало. Он прислушался, взял Майю за руку и поднялся по лестнице в кабинет Эрики.

— Вот ты где!

— Да. Кое-что удалось настрочить. А потом пришла Анна, мы пили кофе с булочками. — Эрика улыбнулась и протянула руки дочке.

Майя подбежала и влепила ей влажный поцелуй прямо в губы.

— Ну, рассказывай, где вы с папой бродили сегодня? — Эрика потерлась носом о шейку малышки, отчего та буквально скисла от смеха. — Что-то вас долго не было.

— Знаешь, я поработал немного, — с энтузиазмом начал Патрик. — Эта новая девочка очень даже ничего себе, толковая, но они как-то еще не врубились. Мы съездили в Фьельбаку, навестили кое-кого и теперь точно знаем дату, когда убили Эрика. Вернее, не точно, а в какой интервал, всего два дня…