— Сволочь, — выплюнула Карина голосом, срывающимся от слез, несбывшихся надежд и невыполненных обещаний.

Челль встал и постарался придать взгляду холодное и решительное выражение.

— Вот так обстоят дела. У меня есть несколько вариантов, куда мы можем отправить Пера. Я пошлю тебе сообщение, ты можешь все взвесить и обдумать. И ни за что, ни при каких обстоятельствах он не должен видеться с моим отцом. Понятно?

Карина не ответила — просто наклонила голову в знак капитуляции. Она давно уже не находила в себе сил противостоять Челлю. С того самого дня, когда он ее предал. Даже не ее — их с Пером.

Челль отъехал от дома, остановил машину и прижался лбом к баранке. Перед глазами у него стоял живой Эрик Франкель. И все, что он узнал о нем. Вопрос только — как он должен поступить с этим знанием.

Грини, пригород Осло, 1943 год

Хуже всего был холод. Сырой, промозглый холод. За все время, что он провел в одиночной камере, ему так ни разу и не удалось согреться. Аксель скорчился на койке, обхватив себя руками. Дни тянулись бесконечно, но это было лучше, чем допросы. Вопросы и удары сыпались градом. А что он мог ответить? Он знал так мало, а то, что знал, не сказал бы даже под угрозой расстрела.

Он провел рукой по голове. Волосы начали отрастать. Их сразу затолкали под душ, обрили наголо и выдали норвежскую военную форму. Он знал, что попадет именно сюда — в тюрьму в двенадцати километрах от Осло. Но совершенно не был подготовлен к бездонному страху, который заполнял дни и ночи без остатка. Он не был подготовлен к такому масштабу страданий и боли.

— Обед.

В коридоре что-то загремело, и молодой надзиратель просунул в окошко поднос с едой.

— Что за день сегодня? — спросил Аксель по-норвежски.

Они с Эриком чуть не каждое лето проводили у родителей матери в Норвегии, и он владел языком совершенно свободно. Этого надзирателя он видел каждый день и всегда пользовался случаем поговорить с ним — хоть какой-то человеческий контакт. Но тот отвечал на его вопросы односложно и неохотно.

— Среда.

— Спасибо. — Аксель попытался улыбнуться.

Парень повернулся и пошел по коридору.

— А какая погода?

Надзиратель остановился. Подумал немного, повернулся и подошел к окошку.

— Пасмурно. И холодно.

Акселя поражало, как молод этот парнишка. Наверное, его ровесник или даже помоложе, но Аксель чувствовал себя стариком по сравнению с ним.

Тот опять собрался уходить.

— Холодно, — сипло повторил Аксель. — Не по сезону, правда?

Он услышал свои слова будто со стороны и поразился нелепости вопроса.

Парень огляделся, нет ли кого вокруг. Все было тихо.

— Да… можно и так сказать. Не по сезону. Но в это время в Осло почти всегда холодно.

— А ты местный? — поторопился задержать его Аксель.

— Два года уже.

Аксель лихорадочно придумывал, что бы еще спросить.

— А… сколько времени я здесь? Такое чувство, что вечность прошла. — Он попытался засмеяться и испугался — вместо смеха из горла вырвался какой-то хриплый каркающий звук. А может, это и есть смех — он так давно не смеялся, что забыл, как это делается.

— Не знаю, могу ли я… — Парень сунул руку за воротник и слегка оттянул, как будто задыхался.