— Когда это было! Я уже три года там не работаю. Вообще-то я в консалтинговой фирме — экономические вопросы, то-се, но сейчас в отпуске по уходу за ребенком.

— И я, — с определенной гордостью сказал Патрик. — Уже третий день.

— А где же?.. — Карин заглянула Патрику за спину.

— Она сейчас с Эрикой, — глупо улыбнулся Патрик. — У меня кое-какие срочные дела…

— Знакомо, — подмигнула Карин. — Мужчины совершенно неспособны делать сразу несколько дел одновременно.

— Пожалуй, так и есть.

— У меня идея — мы же можем вместе гулять с детьми! Они друг друга будут занимать, а мы сможем поболтать о чем-то, кроме «ути-пути». По-моему, неплохо придумано.

— Вполне. А где вы гуляете?

— Мы с Людде идем гулять часов в десять. Можешь присоединиться. Встретимся у аптеки в четверть одиннадцатого.

— Договорились… Кстати, сколько сейчас времени? Забыл дома мобильник.

Карин посмотрела на часы.

— Четверть третьего.

— О, дьявол! Я уже два часа болтаюсь!

Патрик схватил тележку и почти побежал к кассе.

— Увидимся! — крикнул он на ходу.

— Четверть одиннадцатого у аптеки! И не опаздывай, как всегда!

— Ни в коем случае! — Патрик лихорадочно кидал покупки на ленту конвейера.

В глубине души тлела слабая надежда, что Майя еще спит.

Он посмотрел в иллюминатор — утренний туман. Молочный, густой. Самолет уже заходил на посадку в Ландветтере — послышался характерный звук выпускаемого шасси. Аксель откинул голову на подголовник и опустил веки. Не надо было этого делать — перед глазами понеслись картины, преследовавшие его все эти годы. Ночью он почти не спал — лежал в своей квартире в Париже и вертелся с боку на бок.

Особого тепла в голосе звонившей ему женщины он не заметил. Вежливо, но без особого сочувствия. Профессиональная холодность — наверное, она не в первый раз сообщает людям о смерти их близких.

Сколько же было таких извещений в новейшей истории… Звонок из полиции, священник у дверей, конверт с военной печатью. Миллионы, миллионы, миллионы… Кто-то же должен извещать родных. К этому тоже привыкаешь.

Аксель прикрыл рукой ухо — выработавшийся с годами бессознательный жест. Он давно уже оглох на левое ухо, и ему казалось, что неприятный шум становится меньше, если прикрыть ухо ладонью.

Он опять посмотрел в иллюминатор и увидел собственное отражение. Седой, морщинистый восьмидесятилетний старик. Он провел рукой по лицу — ему показалось, он видит Эрика.

Самолет крякнул и покатился по бетону.

Мельберг не забыл давешнее происшествие, а потому снял с гвоздя поводок и закрепил карабин на ошейнике Эрнста.

— Пошли, чтобы с этим было покончено.

Он сказал это довольно сурово, но Эрнст, ошалев от счастья, тут же потащил его за собой, так что Бертилю пришлось чуть ли не бежать.

— По идее, ты должен вести собаку, а не она тебя, — весело прокомментировала Анника.

— Иди сама и гуляй с ним, — огрызнулся Мельберг, открывая тяжелую дверь.

Чертов барбос! У Мельберга заболела рука, он с трудом удерживал пса. Тот остановился у первого же кустика, поднял ногу, пописал и немного успокоился. Дальше они двинулись уже помедленнее. Вдруг Мельберг поймал себя на том, что начал насвистывать. А что… не так уж плохо. Свежий воздух, да и прогулка не повредит. И Эрнст вел себя более чем достойно — обнюхивал землю и то и дело оглядывался на хозяина. Животным тоже нужна сильная рука. Не так уж трудно с ним управляться.