— Запачкаешь кровью рубашку, — раздраженно сказала акушерка.

— У меня есть еще, — остановила ее Эдит и посмотрела так, что та замолчала.

Ребенок был тяжелым и теплым, и Эльси не могла оторвать глаз от миниатюрных пальчиков с крошечными, совершенной формы, ноготками.

— Красивый мальчик. — Эдит подошла к кровати.

— Очень похож на отца. — Эльси счастливо улыбнулась, потому что малыш крепко схватил ее за палец.

— А теперь хватит, — сказала акушерка и вырвала младенца из рук Эльси. — Ребенка пора кормить.

Первым ее побуждением было удержать ребенка и никогда больше не выпускать из рук. Но потом пламя угасло. Акушерка, ворча, содрала с малыша запачканную кровью рубашку, Эдит принесла новую. Закончив переодевание, акушерка передала младенца Эдит, и та, бросив последний взгляд на Эльси, вышла из комнаты.

И в эту секунду Эльси буквально физически ощутила, как в ней что-то сломалось. Ей даже показалось, что где-то глубоко в груди что-то отвратительно хрустнуло. Она отстраненно понимала, что второй раз не переживет таких мук. И, лежа в насквозь мокрой от пота, окровавленной постели, с пустым животом и пустыми руками, она приняла решение: никогда больше не рожать. Никогда. Заливаясь слезами, она дала себе это обещание, пока акушерка возилась с плацентой.

Никогда.

— Мартин!

— Паула!

Оба эти восклицания раздались одновременно, поскольку они направлялись друг к другу. Мало того — по одному и тому же неотложному делу. Остановившись в коридоре как вкопанные, они уставились друг на друга, но Мартин пришел в себя первым.

— Зайдем ко мне, — сказал он. — Только что ушел Челль Рингхольм, и у меня есть новости.

— У меня тоже кое-какие козыри в запасе.

Он пропустил Паулу в кабинет и закрыл за собой дверь. Она села на стул, но тут же поняла, что усидеть ей довольно трудно — ее буквально подбрасывало от нетерпения.

— Во-первых, Франц Рингхольм признался в убийстве Бритты Юханссон. К тому же намекает, что и Эрика Франкеля, и… того, из братской могилы… тоже убил он.

— Он что, перед смертью признался сыну? — Паула вытаращила глаза.

Мартин пододвинул ей пластиковый карман с письмом.

— Скорее, не перед, а после смерти. Челль получил это послание сегодня с утренней почтой. Я хочу, чтобы ты его прочла и сразу, не анализируя, сказала, что думаешь. Мне важна твоя спонтанная реакция.

Паула достала письмо, заставила себя сосредоточиться, внимательно прочитала от начала до конца и нахмурилась.

— Да… Никаких сомнений — прямое признание в убийстве Бритты Юханссон. Но что касается Эрика и Ханса Улавсена… Он, конечно, пишет, что виновен в их гибели, но как-то неопределенно… Странно, потому что относительно Бритты он выразился ясно и четко — да, я ее убил. Так что не знаю… Не уверена, что он имеет в виду убийство тех двоих в прямом смысле. Убить и быть виновным в гибели — очень разные вещи. Герман тоже утверждал, что убил Бритту… И к тому же…

Паула уже открыла рот, чтобы выложить свою новость, но Мартин опять ее опередил.

— Подожди, это еще не все. Челль нашел еще кое-что… Насчет этого Ханса Улавсена. Он попытался разыскать его, или, по крайней мере, понять, куда тот исчез.