Перси поморщился. Табидзе ухмыльнулся и с презрением бросил:

— Гордый сын гор быстро сменил гордыню, когда узнал, что это «кино» посмотрят его родственники!

— А в петлю не полезет? — высказал опасение Левицки.

— Исключено! — отрезал Табидзе.

— Какие для того есть основания?

— Сорок тысяч долларов, которые он взял.

— Весомый аргумент, — согласился Левицки.

— Еще какой, и пока сбоев не давал.

— Будем надеяться, — высказал осторожный оптимизм Перси и поинтересовался: — Что он сказал по основной теме?

— Все, что было прописано в сценарии, слово в слово, — заверил Чикованишвили и попросил: — Леон, дай вторую запись!

Табидзе поиграл кнопками на пульте, на экране замельтешили кадры, и, когда остановились, перед глазами Перси и Левицки возник кабинет. Его обстановка им была знакома до мелочей, каждой из них предстояло сыграть свою роль и вызвать у будущих телезрителей доверие к тому, что все происходящее не спектакль. Подкрепить это должны были карта районов Грузии, прилегающих к Абхазии и Южной Осетии, с территории которых на нее нацелились красные стрелы — направления будущих ударов российской, абхазской армий и югоосетинского ополчения, а также кипа фотографий тайников с оружием и, наконец, главный свидетель — подполковник «Х».

Перси внимательно следил за его мимикой, вслушивался в интонации и должен был признать: выступление звучало убедительно. Оно произвело бы впечатление не только на обывателей, но и на въедливых журналистов, и не вызвало бы сомнений в том, что подполковник руководил подпольной террористической сетью на территории Грузии, созданной российской спецслужбой. Для закоренелых скептиков дополнительным подтверждением тому должны были послужить показания других «разоблаченных агентов» и арсенал изъятого у них оружия.

Подполковник «Х» продолжал говорить. Перси слушал и намечал следующие шаги в операции. Еще один ее исполнитель по прикрытию военной акции грузинской армии и дезинформированию международной общественности наконец-то вписался в разработанный им сценарий. И только концовка выступления, в которой «Х» приносил покаянные извинения президенту Саакашвили, резанула слух Перси. Тон подполковника не вязался со зловещим образом одного из главарей заговорщиков-террористов. Запись закончилась, и экран погас. Табидзе и Чикованишвили с нетерпением ждали заключения Перси.

— О’кей! Только концовка слегка смазана, — оценил он.

— Что именно? — уточнил Чикованишвили.

— Это вымученное покаяние перед президентом. Здесь вы, кажется, перегнули палку. В сценарии такого нет.

— Ты прав, Марк, это экспромт, но я не считаю, что неудачный, — не сдавался Чикованишвили.

— Хорошо, оставь запись я внимательно изучу, — не стал спорить Перси и предложил: — Пройдемся по другим позициям плана. Как идет работа с Багратионом — Янусом. Что он дает по Фантому?

Чикованишвили подмигнул Табидзе и, смахнув рукой со лба несуществующий пот, сказал:

— Марк, Роберт, не знаю, как вам, а мне после такой бани хочется пить.

— Да и в горле дерет, — присоединился к нему Табидзе.

— Пожалуйста, есть кола, есть боржоми, — предложил Перси.