Он стоял к ней спиной, пытаясь найти подходящую кастрюльку. Дед. Дед. Дед. А, ну да! Она назвала его батей. Все правильно, ей он батя, а девочке, выходит, дед.

– Спасибо за деда, – не поворачиваясь, отозвался он.

– Да это тебе спасибо! – рассмеялась Ася. – Твоя кровь и твоя внучка, я-то при чем?

Он резко обернулся:

– Ася! Что ты несешь? Какая кровь, какая внучка? Нет, я, конечно, счастлив! Но ты…

– Послушай, – оборвала она его. – Это, – она кивнула на дочку, – и есть та причина, по которой я не смогла ни написать, ни приехать. Не смогла, понимаешь? Такая вот чушь получилась, такой вышел бред. Врать тебе я не могла, а правду сказать – тем более.

– Бред? – переспросил он, усаживаясь напротив.

Ася кивнула.

– Я… просто… захотела посмотреть на него. Познакомиться просто. Он твой сын. Я твоя дочь. Или почти дочь… Мы же родня, правда? Хотела посмотреть, подружиться. Рассказать ему про тебя. Объяснить, как все было, что ты ни в чем не виноват, а виновата только его мать. Он должен был знать, понимаешь?

Я нашла его и познакомилась с ним. Как – не важно, не важно совсем. Ну а потом… – Ася усмехнулась и посмотрела в окно. – А потом у нас приключилась любовь. Как тебе, а? Я ведь считала его почти братом! А влюбилась так, что голову снесло, понимаешь? Встречались мы почти год. Потом сняли квартиру. Потом я забеременела. А потом он ушел. Ну а следующее «потом» – родилась Динка. Он ничего не знал, я не сказала. Зачем? Ведь он ушел, бросил меня. Да и про Динку я узнала спустя пару недель. Честно? Хотела прийти и все ему выложить: «На, принимай!» Думала долго, мучилась: надо, не надо? Если надо, то зачем? Срубить с него денег? Подать на алименты? Глупость какая. Нет, не за этим. Воображала, придумывала: рожу ребенка и… одену его в красивые вещи, кружавчики там всякие, распашонки. И вот тогда и приду. Вместе с ней. «На, посмотри!» Мечтала, чтобы ребенок был на него похож, чтобы он его сразу признал. Так все и вышло. Распашонки, кружавчики. Белые кудри и синие глаза, эти невозможные громовские глаза. У Ильи они точно такие, как у тебя, – море бездонное, а не глаза. Ну и у Динки, как видишь. – Ася замолчала, встала со стула, достала из сумки пачку сигарет, закурила.

Он увидел, как дрожат ее руки.

– И что было дальше? – осторожно спросил он. – Пришла, показала?

– Не пришлось. Опоздала я, бать! Илья уехал, еще до рождения Динки. За месяц всего, представляешь? Пока я, кретинка, раздумывала, пока сомневалась, пока выстраивала свои дурацкие сцены – как и в чем я к нему заявлюсь. Режиссерша хренова. Ну да бог с ним! А знаешь, что хорошо? – Она посмотрела на него и улыбнулась.

Он покачал головой:

– Нет, не знаю.

И подумал: «Да что уж тут может быть хорошего, господи?»

– А то, бать, что он так и не узнал! Уехал и не узнал. Выходит, что не подлец, а это главное. Да и ушел он, если честно, из-за меня. Ты же знаешь мой характер. Ох! Любовь Петровна частенько стала проявляться. Кровь, батя, кровь! Так что его можно было понять. Дурой я была, максималисткой – все и сразу, понимаешь? Если любовь – то до гроба. Если вместе – так вместе. Во всем. А он хотел свободы, молодой ведь мужик. Душила я его своей любовью, понимаешь? Надела цепь на шею и стала затягивать. Ну он и не выдержал. Вот, собственно, и все. Короткая история про неземную любовь. Как тебе, а? Так что, дед, примешь внучку? И, кстати, приглядись. Копия ты! У нас в роду блондинов отродясь не было. Да и синеглазых тоже, если ты помнишь.