– Выстрел!

Торпеда утихомирила развоевавшегося вожака.

– Что там, Токаши?

– У молодого челюсть сломана. И, по-моему, ребра – два или три. У вожака кости целы, но много рваных ран. Одинец ему весь бок располосовал!

– Вот олень безрогий... – проворчал Вуквун. – Токаши, проводи его и будь рядом, сейчас вертолет придет с «айболитами».

– Понял!

– Сихали! Походи под стадом, пугани акул.

– Понял.

Субмарина Брауна погрузилась и пошла кругами. Смутные тени полярных акул близко не серели – пугались хищницы китовых рывков, но запах крови влек их, глуша позыв к самосохранению.

Тимофей расстрелял из ультразвуковой пушки парочку самых наглых рыбин – и не маленьких, метров по семь каждая. Акулы, вяло переваливаясь, стали тонуть, их мигом окружили товарки.

– Сихали, как у тебя?

– Завалил двух.

– А остальные как?

– Кушают заваленных.

– Ясно, давай к нам.

– Понял.

Наверху все уже успокоилось. Подле вожака и одинца качался на волнах вертолет с синими крестами на поплавках. «Айболиты» – зубастые, бородатые парни – прыскали китам на раны болеутоляющее и лепили заживляющие тампопластыри размером с полотенца.

– Отбой, ребята! – пропыхтел Арманто по рации. – На булки с маслом мы сегодня заработали. Стройся!

– Будем ждать летунов? – спросил Токаши.

– Не, волна большая пошла. Пойдем к «Онекотану». Стройся, кому сказал!

– «Один татарин в два шеренга, – съехидничала Наташа, – становись!»

Улыбаясь, Браун развернул субмарину и направил ее к «Онекотану». Кашалоты, добродушно поглядывая крошечными глазками, уступали подлодке дорогу. Ультраакустика передавала печальные подвывания, стоны, мычание – такое впечатление, что рядом успокаивается потревоженное стадо коров.

«А я тогда кто?» – подумал Тимофей. «А ты – пастух!» – хихикнуло подсознание. «Ну, вот еще, – проснулась гордыня. – Ковбой, а не пастух!» Браун согласился с этим выводом…

– Сихали, осторожно!

Младший смотритель не сразу сообразил, в чем дело, а когда глянул в иллюминатор, было уже поздно – громадный кашалот мчался на него, опуская зубастую нижнюю челюсть размером с односпальную койку. Но рвать субмарину кит не стал – ударил головой. Бум-м-м!

«Орку» швырнуло, будто малолитражку, сбитую тягачом. Если бы не широкий эластичный ремень, Брауна швырнуло бы из кресла – и прямо на чехол ультразвукового локатора. Опыт у него был…

Субмарину перевернуло. Повиснув вниз головой, Тимофей судорожно потянулся к пульту. За спектролитом иллюминатора блеснула огромная зубастая пасть.

– Превосходно… – пропыхтел младший смотритель.

– Полный вперед, Сихали! – провопил Джамил. – Жми!

Браун до отказа повернул рукоятку скорости. Пронзительно взвыли турбины. Субмарину бросило вперед, она оттолкнула бортом кита, чувствительно задев его обтекаемо-зализанной рубкой. Кашалот бросился в сторону для разгона – и сразу два «электрокнута» вразумили шестьдесят тонн китятины.

– Бодается, собака свинская!

– Все, удрал…

Селектор смолк на целых пять минут, после чего донесся голос Арманто, вопрошающий:

– Ашизава-сан, это правда, что в Австралазии так любят китятину?

– Правда, – важно сказал Токаши. – У нас, в Японии, особенно. Это действительно вкусно! В красном мясе китов, – заговорил он, увлекаясь, – мы его называем аканику, белков больше, чем в говядине. Просто его готовить нужно уметь. Сначала аканику выдерживают в луковом отваре, а потом уже жарят. Или варят с горьким соком всяких там цитрусов. Или с соей мешают и с тертым редисом...