И наступил момент, когда скорлупа если не полностью рассыпалась, то, по крайней мере, от нее отвалился приличный кусок, и через образовавшееся отверстие пролез наружу странный отрывок непонятно чего...
"Земную жизнь пройдя до середины, я очутился в сумрачном лесу..." "До середины" или "до половины"? Эти строки назойливо лезли мне в голову, ритмично постукивая в пульсирующий от боли лоб, и я никак не мог вспомнить точно, какое же именно слово стояло у Данте. Чем дальше я углублялся в мрачный сырой лес, тем более важным казалось мне вспомнить весь отрывок дословно. Наверное, я просто боялся. Я так долго шел по этому темному влажно шуршащему лесу, что немыслимым казалось повернуть назад, ведь наверняка опушка где-то рядом, а значит, рядом люди, жилье, автотрасса. И кой же черт занес меня сюда? Сначала, кажется, я просто задумался и не особо вникал, куда и в каком направлении иду, потом стало любопытно, потом страшно. И что теперь?
В этот лес я вошел впервые. Вообще-то я уже без малого две недели жил в очаровательном кукольно-сказочном поселке на берегу озера, куда меня выслали из продымленного шумного мегаполиса залечивать раны после очередной кровавой битвы за мое бесценное здоровье. Для моего жадного до денег семейства мое здоровье действительно было бесценным, ведь не будь его - я превращусь в инвалида, не способного зарабатывать деньги и всех их содержать, оплачивая не только насущные их потребности, но и прихоти, порой чрезмерные. Но я безропотно платил за все, ибо таким нехитрым, старым, как мир, способом покупал себе свободу. Свободу от людей, которые, не будь моих денег, стали бы требовать от меня внимания, любви, заботы и прочих душевных затрат. Я же предпочитал отделываться затратами финансовыми. И когда после тяжелейшего приступа болезни врачи категорически потребовали, чтобы я как минимум полгода пожил вдали от города, в покое и тишине, подышал чистым воздухом и как можно больше спал, я не стал особо возражать. В тот момент у меня не было никакого контракта, я никому не был обязан через определенный срок представить новую партитуру, и я уехал со спокойной душой, втайне лелея надежду написать, наконец, ту музыку, какую мне хочется, а не ту, которую от меня ждут постановщики мюзиклов.
Дней десять я ограничивался лишь короткими прогулками вдоль берега озера, чтением газет и обдумыванием сюжета, который ляжет в основу либретто для моей рок-оперы. А сегодня неведомо каким образом оказался в этом свинцово-сером лесу, окраина которого видна была из окна моего дома. И брел по нему с тупым упорством отчаявшегося, потерявшего надежду человека. Когда-нибудь этот лес должен кончиться, он не может тянуться вечно...
Часа через два меня начало знобить от сырой прохлады, еще через какое-то время невыносимо разболелась голова. Кажется, снова подскочило давление. Ноги постепенно наливались усталостью, и даже эта усталость казалась мне влажной и оттого еще более тяжелой. Мне сорок пять. Так все-таки это половина жизни или середина? И есть ли разница между этими понятиями? С точки зрения чистой арифметики, вроде бы есть, ведь если сорок пять - половина, то мне суждено прожить девяносто лет, что само по себе неплохо, и даже очень. Если же сорок пять - середина, центр, от которого в оба конца расстояние одинаковое, по сорок четыре года, то я умру в восемьдесят девять. На целый год раньше. Конечно, и восемьдесят девять лет жизни - вполне достаточно, стоит ли так упираться ради одного года, тем паче прожитого наверняка в болезнях, недугах и старческом брюзжании, если и вовсе не в маразме. Но с другой стороны, это же целый год, двенадцать месяцев, в течение которых я смогу наслаждаться жизнью, читать книги, слушать музыку, а если повезет - то и в театры ходить. Ну пусть не ходить, а ездить в инвалидном кресле, но все-таки... Чем дольше я шел, тем абстрактнее и абсурднее становились мои рассуждения, тем дальше они отходили от здравого смысла и обычной житейской логики, но и тем сильнее защищали мозг от паники, которая коварно окружила меня со всех сторон и заняла выжидательную позицию в надежде улучить момент, когда я на мгновение утрачу бдительность, и накинуться на одинокого заблудившегося путника со сладострастием оголодавшего вампира.