Возрождение

Глава 1.

Неужели именно так выглядит жизнь после смерти?

Ничего примечательного: всё вокруг затянуто грязно-серым туманом, над головой такого же цвета небеса с растекающимися кляксами облаков, а из тумана торчат странные деревья, напоминающие разлитые потоки чернил. Их ветви непрерывно дрожат и гнутся, словно от ветра... Но ветра здесь не было.

Меня обуревали смешанные чувства, а мысли путались в тщетных попытках отыскать ответы на вопросы: кто я, где я, и что здесь делаю? Я не мог рассмотреть даже собственное тело, только размытые контуры. А есть ли оно у меня вообще?

Я свёл вместе то, что должно было быть моими руками, но они рассыпались, подобно дыму.

Жуткое зрелище. Но страха не было. Лишь абсолютная уверенность в полной неправильности всего происходящего.

И тут до меня донёсся голос, словно налетевшее издалека эхо:

- Я чувствую тебя, Посланник.

Я поднял взгляд к небу, словно тот, кто обращается ко мне, находится там.

- Кто ты? - Я замер в безмерном удивлении. Что я сейчас сделал? Как мне удалось произнести эти слова, если у меня нет языка и губ? Это словно получается само собой...

В ответ раздался ироничный смешок.

- Когда-то я был подобен тебе, но теперь я - Знамиир. Можешь так меня называть.

- Где ты? Покажись! - голос тонул в ватном покрывале тумана, бессильно рассеиваясь, сожранный этом странным местом.

- Всему своё время, мой юный друг. Ты ещё не готов ступить в наш мир.

- Что это значит?

- Это значит, что нам ещё предстоит создать тебя.

Сказанное озадачивало и вызывало недоумение. О чём он говорит? Создать меня? Разве я уже не существую? Или - волна холода прошлась по “телу” - или меня на самом деле нет и всё это - момент перерождения? Что если это не загробная жизнь, а процесс реинкарнации?

Ответом на эти невысказанные вслух вопросы стал смех Знамиира. Пустой, неестественный смех, который не мог принадлежать человеку.

- Правильный ход мыслей, посланник. Но можешь поверить, тебе несказанно повезло попасть именно сюда. Остальные места… менее безопасны. А тут у тебя может появиться шанс.

- Шанс на что?

- На выживание, конечно же. Ведь немногим дано добиться успеха и пройти Дорогой Древних. Но об этом мы ещё поговорим. Пока же начнём с малого. Как тебя будут именовать, юный посланник?

Я задумался. Как меня зовут? Как бы ни старался, вспомнить этого не мог. И разве у младенцев спрашивают, как их назвать? Родители просто дают им имена и всё. Мне же предложили самому выбрать себе имя. Так почему бы и нет? Мне всегда нравилось одно...

- Саргон. Меня зовут Саргон.

Странно. Как я узнал, что оно мне нравилось, если в памяти не осталось ничего, что было до пробуждения здесь? Или, быть может, это бессознательное воспоминание?

- Хорошо. - Мне показалось, будто мой невидимый собеседник удовлетворённо кивнул. - Что же ты за существо, Саргон? Кем бы ты хотел стать в новом мире?

- Ты - Бог? - помимо воли вырвалось у меня и я испугался своей дерзости.

- Нет. И никогда им не был, - совершенно серьёзно ответил Знамиир. - Хотя многие из подобных мне убеждают себя в обратном.

Осознание того, что говорю не с Богом, успокоило. Если бы всё было наоборот, то стоило усомниться в своём психическом здоровье.

- Ты спросил, кем я хочу стать, но каковы варианты?

- Их нет. Ты ограничен лишь своим желанием.

- То есть можно быть кем угодно? - на всякий случай уточнил я. - Даже, допустим, драконом?

- Да хоть фенеком. Хочешь?

- Не, няшкой с большими ушами я быть ещё не готов, - мягко отказался я от столь “щедрого” предложения. - Может, когда-нибудь в следующей жизни. Но обязательно после того, как побуду енотиком.

Знамиир расхохотался своим безжизненным смехом, от которого кровь стыла в жилах.

- Чувство юмора это хорошо! С такими посланниками, как ты, мне всегда интересно работать. Но мы отвлеклись. Думай, я не буду тебя торопить.

Его голос затих, оставив меня наедине с мыслями. И на том спасибо.

Так, что мы имеем: во-первых, я могу стать кем угодно; во-вторых - всё упирается в пункт первый. М-да, подумать было о чём, это однозначно. Эдак можно стать гламурным тысячелетним вампиром и кружить дамам глупые головы, параллельно отпивая кровушку из нежный шеек. Ну или вышеупомянутым драконом - что может быть круче похищения принцесс, поедания консервированных рыцарей и купания в награбленном золоте? К слову, можно даже принцессой стать, с хорошей грудью и такими хорошенькими ножками и поп...

От этой мысли я скривился. Куда-то не туда меня понесло. Никаких принцесс! Не хватало ещё выйти замуж за обрюзглого короля и ребёнка родить. Так что нет уж, увольте, к таким кардинальным переменам я пока не готов, лучше быть гламурным вампиром. Но мертвяки меня тоже мало привлекают, это удел романтичных школьниц. Да и дракон, если уж на то пошло, не вариант - променять человеческую сущность на столетия жизни в теле ящера, которого ещё хрен прокормишь? Ну нафиг. Кстати, а почему я думаю только о каких-то средневековых вариантах? Чем плох летающий макаронный монстр? Тьфу! Опять не в ту степь. Когда нет никаких ограничений в выборе в голову всегда приходит всякая несуразица. К тому же, вдруг тот мир, куда мне предстоит отправиться, полон кровожадных, бестелесных призраков, пожирающих всё живое? Собственно, стоит этот момент прояснить.

- Слушай, почтенный Знамиир, а твой мир - какой он?

Некоторое время тот молчал, а потом задумчиво ответил:

- Он большой и красивый, но в тоже время безумно опасный. Никогда не знаешь, что будет тебя ждать за очередным поворотом. Он странный, но от этого ещё более притягательный. Здесь правят короли и императоры, великие герои и злодеи скрещивают клинки в вечном противоборстве, по лесам рыщут свирепые хищники, а от вида прекрасных дев замирает сердце. Иногда мне кажется, что этот мир то, что я всегда искал.

Я кивнул. Значит, размышления велись в верном ключе - впереди ждёт средневековье или что-то типа того. Что ж, так даже лучше. Такая атмосфера всегда была мне по душе. Хотя думать так весьма необычно - вроде бы ничего и не помню из прошлой жизни, но, видимо, привычки сложно искоренить. Это наталкивает на мысль, что характер из жизни в жизнь мало меняется, что, надо признать, весьма радует. Всегда боялся, что после смерти стану совершенно другим человеком.