Одним теплым вечером, когда мы возвращались с озера, я спросила у Дэймона, почему люди так легко все забывают. А если бы мы не вернулись с «Маунт-Уэзер», все бы тоже постепенно смирились с нашим исчезновением? Мне стало не по себе. Дэймон сжал мою ладонь и сказал:

– Такова уж человеческая природа, Котенок. Людей пугает неизвестность, поэтому они стараются вытеснить неприятные воспоминания на задворки сознания. Однако память продолжает отбрасывать тень на все человеческие мысли и поступки.

– И что же в этом хорошего?

– Я и не утверждаю, что это хорошо. – Дэймон остановился и взял меня за плечи. – Существует ужас перед неведомым, и люди не могут с ним сжиться. Ты сама не в состоянии была все время думать о болезни и смерти отца. Тебя это пугало, и в конце концов пришлось оставить эти мысли.

– Не могу поверить в то, что ты можешь быть таким мудрым. – Я пристально посмотрела ему в лицо, освещенное закатными лучами.

Усмехнувшись, Дэймон провел руками по моим плечам, и меня бросило в дрожь.

– Я прекрасен не только внешне, Котенок, тебе ли это не знать?

Я знала. Дэймон был необыкновенно заботлив. Он ужасно страдал от того, что я тренировалась с ониксом, но больше не пытался протестовать, и я это очень ценила.

Я совершенно погрузилась в тренировки, не оставлявшие времени ни на что другое, кроме посещения школы. Оникс вытягивал из нас все силы, каждый вечер мы приходили в полуобморочное состояние. Мы старались, чтобы нас не подстерегли шпионы Министерства Обороны, и так были заняты выработкой иммунитета, что даже не отпраздновали День святого Валентина: Дэймон просто подарил мне букетик, а я – подписала ему открытку.

Мы собирались наверстать упущенное и устроить праздничный ужин, но времени постоянно не хватало, все время кто-нибудь нам мешал: Доусон рвался отправиться вытаскивать Бет, твердя о немедленном штурме «Маунт-Уэзер»; Ди жаждала уничтожить Блейка; сам Блейк требовал продолжать наши тренировки каждый день… Я уже забыла, когда мы с Дэймоном последний раз оставались наедине.

Скорее всего, его ночные визиты были игрой моего воображения, потому что вечерами он был вымотан так же, как и я. Каждое утро мне казалось, что я просто видела яркий сон, а поскольку Дэймон никогда об этом не заговаривал, я тоже помалкивала, хотя втайне жаждала повторений. Лучше уж сны о нем, чем вообще ничего, думала я.

К началу мая каждый из нас мог держать в руке оникс без потери контроля над собой около пятидесяти секунд. Не бог весть что, конечно, но прогресс был очевиден.

Во время последней тренировки на озеро заявились Эш и Ди, ставшие подругами не разлей вода. А у меня теперь вообще не осталось подруг, разве что Леса в редкие моменты просветления. Она до сих пор тяжело горевала о Кариссе, я не могла заменить ей ее.

Наблюдая, как Эш ковыляет по лесу на своих дурацких шпильках, я задумалась о том, как они с Ди умудряются ладить друг с другом. Помимо увлечения модой ничего общего у них не было. Внезапно меня осенило: их объединило горе. Все-таки я – идиотка, нашла чему завидовать.

Смерив взглядом Мэтью, державшего оникс и уже готового упасть без чувств, Эш произнесла: