…Спасая мою репутацию великого наездника, Беренгария всем рассказала, что ее лошадь понесла, а я, заметив непорядок, погнался за ней, настиг, пересадил к себе в седло и попытался остановить обезумевшую скотину. Результатом стало легкое повреждение ноги и преждевременная кончина лошади под дамским седлом. В эту жуткую, леденящую кровь историю поверили все, за исключением Энгельса, который достаточно четко представлял себе мои возможности в верховой езде. Слушая рассказ королевы-матери, он недоверчиво покачивал головой, и вид имел самый что ни на есть удивленный.

Уже потом, один на один, он попытался вытрясти из меня правду. Я сообщил ему, что его уроки верховой езды не прошли для меня даром, и что в случае особой необходимости я еще и не так могу…

— …Знаешь, Ромейн, — Энгельрик задумчиво почесал в затылке, — а ведь похоже на правду. Я вот сам уже сколько раз замечал: одно дело рубишься на учебном поле и совсем другое — в бою. Там выжить надо, вот и изгибаешься так, как для тренировочного поединка ni v zhist не согнешься… Значит, скоро тебе совсем просто станет верхом ездить, — заключил он. — Привыкнешь…

…Королева-мать оказалась дамой, исключительно приятной во всех отношениях. Она не лезла в управление страной, не обременяла меня бесконечными советами, не демонстрировала своей власти моим друзьям-товарищам и почти не требовала материальных затрат. Собственно говоря, единственным советом, полученным от нее, было: не давать свою королевскую мантию кому попало — не так поймут!

А личных просьб у нее оказалось всего три:

— Я очень прошу тебя, Робер, — сыном она называла меня только на людях, — я очень прошу тебя лично проследить, чтобы твои люди не обидели Жозефу. Поверь: девочка заслуживает доброго мужа и хорошей семьи…

Я поклялся, что Маркс либо в самые кратчайшие сроки сделает ее служанке предложение, либо навсегда оставит девчонку в покое. Она улыбнулась и продолжала:

— Еще хочу тебя спросить: ты поможешь моему брату — королю Наварры, если Ричард пойдет на него войной?

— А какую помощь ты считаешь необходимой? Деньгами — хоть сейчас, войсками — ни за что. У меня их и так не богато. Зато могу сам высадиться во Франции… э-э-э… в Нормандии, и сделать так, чтобы папе Дику стало не до Наварры. Хочешь?..

Беренгария задумчиво покачала головой:

— Знаешь, вот чего уж я не хочу, так это чтобы ты сражался с Ричардом, — проговорила она.

Наверное, она ждала какого-то ответа, но что отвечать я не знал, а потому промолчал. Вдруг она шагнула назад, низко опустила голову и, глядя куда-то в район своих коленей, тихо произнесла:

— Ты — мой единственный друг. Тебя всегда окружали соратники, товарищи, друзья, а потому тебе не понять, как может быть страшно за своего единственного друга и защитника. Но поверь мне на слово, — она задумалась, подбирая аргументы. — Менее всего я готова к тому, чтобы ты рисковал жизнью. Даже ради меня, не то, что ради моего брата…

Мне стало ее так пронзительно жаль, что я, наплевав на все опасности такого поступка, просто обнял ее, прижал к себе и нежно погладил по волосам: