— Мне? С чего? Старушку, конечно, жаль — из-за меня ведь влипла…

— Из-за тебя, дружок, из-за тебя…

Она посмотрела на меня чуть ли не с сожалением, а потом вдруг спросила:

— Послушай, давно хотела узнать: кто ты? Ромей?

А «ромей» — это кто? Римлянин, что ли? И с чего она взяла, что я римлянин? А-а, знаю: слышала, как Энгельс называл меня «Ромейн». Вот и решила черти чего…

— Ага. Юлий Цезарь меня зовут…

Ингеборга засмеялась, как мне показалось — с облегчением:

— И тебя убили сенаторы?

Чего? А, да… Вроде там с этим Цезарем все как-то кисло закончилось…

— Не, отбился. Из лука их всех положил…

— Я почему-то так и подумала, что ты себя в обиду не дашь!

И с этими словами Ингеборга вдруг приподнялась, схватила меня за ногу и резко дернула, выворачивая стопу…

— Уй, б…!

— Ну, тебе легче?

Едрить! А ведь и правда, вправила мне ногу! Ну, королева, ну, мастер…

Я уже собирался поблагодарить франко-датчанку за столь своевременную медицинскую помощь, как вдруг меня словно громом ударило. А чего это Ингеборга со мной на «ты» вдруг перешла? Со мной «на ты» кто себе говорить позволяет? Ну, дядя Вилли, так ведь он — «дядя», да к тому же, кажется, полагает, что старше меня… Ну, иногда, в приватной, так сказать, обстановке, сбиваются на «ты» Энгельс и Маленький Джон. Так они со мной «на ты» общались, когда я еще самозванцем не был, вот у них иногда память прежних дней и дает себя знать… А еще кто? Только Маша, да и то — в постели… В постели?! Так это что же? Неужто воспылала? Эка!..

Королева влюбилась? В сибирского мужика? Вот это я крут! Погоди-ка… А если проверить? А запросто! В самом худом случае — ну, получу разок по морде…

Я обнял свою исцелительницу и прижался губами к ее губам. Мать моя! Вот это — да! Японский бог, а я уж думал, что в эти времена никто целоваться не умеет! Слушайте-ка, а губы у нее — это что-то! Тут она, пожалуй, и Маше сто очков вперед даст!..

Поцелуй затянулся на добрых три минуты, а потом… А потом все произошло именно так, как и должно происходить, когда красивая, достаточно молодая женщина оказывается в стогу, в горизонтальном положении, в обнимку с не старым еще мужиком средней агрессивности и нормальной ориентации…

— … Спасибо! — погладил я Ингеборгу по плечу. — Это было здорово!

Она ничего не ответила, лишь задумчиво лежала, глядя куда-то сквозь сено вверх. Господи, что же еще сказать-то? Да, кстати…

— Знаешь, я должен открыть тебе одну тайну… Только, пожалуйста, не перебивай меня, ладно?

Королева кивнула.

— Ты сказала, что визит Ричарда в Наварру опасен, в первую очередь, для меня. Так вот, если там нет Беренгарии, которая, откровенно говоря, здорово мне помогла своим признанием, то мне глубоко плевать и на Ричарда, и на Наварру. Потому что я, — тут я собрался с духом и выпалил, — никакой не сын Ричарда, и уж тем более — не сын Беренгарии! Я просто авантюрист, который воспользовался удобным моментом.

— Я знаю, — улыбнулась Ингеборга, и потянулась. — А ты не боишься говорить мне все это? Вдруг я проболтаюсь?

— Не, не боюсь. Ну, расскажешь ты об этом, и кто тебе поверит? Подумаешь, бывшая королева Франции… Постой, постой… А откуда ты знаешь, что я не сын Ричарда и Беренгарии?