Кто-то крепко ткнул меня в бок, я оглянулся и увидел Стеглза.

– Привет, – сказал он. – Оказывается, и вы здесь.

Я терпеть не могу Стеглза, но Вустеры умеют скрывать свои чувства. Я изобразил на своем лице что-то вроде улыбки.

– Да вот, Бинго уговорил приехать на его представление, – сказал я.

– Говорят, он приготовил нечто грандиозное, – сказал Стеглз. – Специальные эффекты и прочее.

– Я тоже так слышал.

– Ну да, этот спектакль для него много значит, верно? Он вам, конечно, рассказывал про Мэри Берджесс?

– Рассказывал. А еще я слышал, будто вы принимаете пари семь к одному, что у него ничего не получится, – сказал я и смерил паршивца строгим взглядом.

Он и бровью не повел.

– Невинное развлечение, надо же как-то скрасить монотонность деревенской жизни, – сказал он. – Но вас неверно информировали. Это в деревне дают семь к одному. Я готов предложить вам гораздо лучшие условия. Не хотите рискнуть десяткой из расчета сто к восьми?

– Сто к восьми?! Вы шутите!

– Вовсе нет. У меня ощущение, – задумчиво сказал Стеглз, – своего рода предчувствие: что-то сегодня произойдет. Вы же знаете Литтла. Обязательно где-то напортачит. Сердце подсказывает мне, что представление провалится. А это сильно уронит его в глазах девушки. Его положение всегда было шатким.

– Решили сорвать спектакль? – сурово спросил я.

– Я? – сказал Стеглз. – Господь с вами, да и что я могу сделать? Извините, мне нужно кое с кем переговорить.

Он слинял, а я не на шутку встревожился. Он явно снова замыслил какую-то пакость, и я подумал, что нужно предупредить Бинго. Но сделать это у меня не хватило времени. Не успел Стеглз уйти, как подняли занавес.

В первых сценах спектакля я не заметил никаких следов режиссерской деятельности Бинго, его творческий вклад ограничивался ролью суфлера. Заурядная постановка волшебной сказки, из тех, что продаются перед Рождеством под заголовком «Двенадцать коротких пьес для малышей», или что-нибудь в этом роде. Дети кривлялись на сцене по мере сил, когда юные тупицы забывали текст, из-за кулис гудел голос Бинго, публика, как всегда в таких случаях, пребывала в летаргическом состоянии. Но вот дело дошло до первой задуманной Бинго вставки. Эта была песенка, которую эта… как бишь ее… исполняет в новом ревю в «Паласе»; вы ее сразу вспомните, если я напою вам мелодию, все время вылетает из головы. В «Паласе» эту песню исполняют три раза на бис, и здесь ее хорошо приняли, несмотря на то, что писклявая исполнительница то и дело перескакивала из одной октавы в другую, точно альпийская серна с утеса на утес. Даже Заводимая песенка пришлась по душе. В конце второго куплета весь зал кричал «бис», и девочка с комариным голоском набрала побольше воздуху и принялась исполнять куплет сначала. И тут погас свет.

Это произошло совершенно неожиданно. Лампочки не мигали, свет не слабел постепенно, как это бывает. Он просто разом пропал. Зал погрузился в непроглядную тьму.

Разумеется, это несколько разрушило чары. Люди начали перекликаться в темноте, Заводилы застучали ногами и приготовились повеселиться на славу. Бинго, естественно, тотчас не замедлил выставить себя полным идиотом. Из кромешной темноты до меня донесся знакомый голос: