Все смотрели на Максимилиана, а тот не знал, что сказать, и только разводил руками и непонимающе качал головой. И, видя это его странное состояние, кавалер спросил довольно грубо:

— Что вы машете головой, как баран, почему не говорите, вы видели тело?

Молодой человек кивнул вместо того, чтобы сказать. Это взбесило Волкова:

«Что это за ярмарочный балаган, один болван не едет в лагерь почему-то, другой не может ничего сказать толком!»

Он вскочил и закричал:

— Я вас просил, Максимилиан, найти мне лакея, слугу, денщика… Хоть кого-нибудь! Вы мне нашли человека?

— Еще нет, кавалер, — быстро заговорил молодой человек, — нет подходящих.

— Так дайте мне шубу сами. Где остановился Бертье? Далеко? Конь понадобится?

— Нет-нет, — говорил Максимилиан, вытаскивая шубу из сундука. — Тут рядом.

Господа офицеры тоже вставали, собирались идти с ним, но Волков махнул рукой:

— Занимайтесь делом, господа, я сам схожу.

Бертье со своими людьми и вправду был недалеко от лагеря, в ста шагах. Они расположились в кустах, в зарослях барбариса, листья которого до сих пор не облетели и хорошо скрывали их от случайных взглядов. Тут и были солдаты Бертье, стояли мрачные, держали коней под уздцы, только кланялись командиру.

И ротмистр, с на редкость серьезным лицом, молча поклонился Волкову, а тот протянул ему руку со словами:

— Ну, где он?

Бертье провел его за ближайший куст и показал мерина, через спину которого было перекинуто тело в хорошем доспехе. Тут-то Волков и понял, откуда берется и мрачная молчаливость Бертье, и растерянность Максимилиана. Выше привязанных к подпруге коня рук мертвеца ничего не было, что сразу бросалось в глаза.

Кавалер подошел ближе, чтобы рассмотреть все как следует.

Проще говоря, труп был обезглавлен. Ладный и крепкий доспех рыцаря был в полном порядке, черный от старой крови горжет был на месте, а вот головы и шлема не было. И еще раз кавалер был удивлен тем, что увидел, заглянув за кромку горжета. От такого удивления он еще больше мрачнел. И не мудрено, ведь голова рыцаря не была отрублена и не была отрезана. Ткани мяса и кожи тянулись так, словно голову Редлю оторвали или, вернее, открутили.

Волков покосился на Бертье, что стоял рядом, ища у него каких-то пояснений или мыслей, но весельчак и храбрец Бертье вовсе не был славен своими умозаключениями. Он насупился и молчал, отводил глаза, стараясь не поймать взгляд кавалера.

— Где вы его нашли? — наконец спросил Волков.

— В десяти милях от поля боя, — ответил ротмистр. — Собаки след не брали, дожди со снегом, какой тут след. Ну, я подумал, что барон с Редлем направятся домой, и поехал на северо-запад.

— В десяти милях? — Волков прикинул что-то в уме. — Это рядом с лачугой монаха?

— На две мили западнее, ближе к границе владений барона.

Волков опять задумался, чуть постоял молча и стал принюхиваться. Нет, он не почувствовал запаха разложения:

— Когда вы его нашли?

— Вчера к вечеру ближе, но думаю, он там давно лежит, — пояснил ротмистр. — А не пахнет из-за холода, здесь, у реки, теплее, а за холмами вода ночью замерзает.

Как все нехорошо выходило, как нехорошо. Два благородных человека уехали с поля боя живыми, и на его земле…