Бабы, получившие новые указания, комично бросили потрепанных мужиков, один из которых не удержался без поддержки и сел на землю обратно, похватали мои плащи, мешок и прочее и потащили в дом, куда следом зашел и я. Посмотрел, как все выбили и аккуратно сложили на скамью и уставились на меня, ожидая новых указаний. Но я махнул на дверь и, не обращая внимания на них, подошел к девке, тоже стоявшей в ожидании, запустил ей руку за пазуху и смачно перелапал ее всю, оценив для себя состояние наложницы, как вполне подходящее для начала совместной жизни.

Рыкнул на зазевавшихся баб, вытаращившихся на такое непотребство, и смотревших на выбранную мной девку, кто — с сочувствием, кто — со злорадством. Пестрая, видно, палитра отношений в этом поселении, настоящем срезе человеческого общества.

Чья эта девка, жена или невеста, меня, как могучего воина, приведшего живыми двоих покусившихся на меня мужиков и сделавшего поселению бесценный подарок, оставив их в живых и, даже, не сделав увечными, не должно было интересовать меня ни в какой малейшей степени. Все поселение было счастливо, что, оказавшийся вполне живым и сильным чужеземец из-за гор, вместо пары жизней провинившихся мужиков или даже всех жизней, взял в пользование одну из баб, которая не особо то и пострадает от этого, а, может, даже и приобретет чего, после интимного общения с сильным чужеземцем.

Именно так и обрисовал Учитель местные понятия и виру за проступки, грозящие жизни и здоровью путника, то есть, меня. То, что в горных поселениях это в порядке вещей — ограбить или убить изнеможденного переходом через горы гостя, я узнал первым делом. Загнанные в горы, находящиеся на стадии выживания, люди не могли позволить себе гостеприимство по отношению к чужим. А возможность что-то поиметь быстро приводила, не особо стойких морально, к нападению и избиению толпой беззащитного человека.

Учитель добросовестно и подробно расписал мои первые шаги в Сатуме, но, он, конечно, не мог представить, с какой нечеловеческой скоростью я могу учить чужой язык, а я ему не стал рассказывать. Сам он предлагал мне добраться до его друзей в одном из городков около столицы, назваться их родственником, и учить язык, общаясь только с ними и не выходя из дома несколько месяцев

Довольно скучная жизнь мне предназначалась в его глазах, но это он объяснил и так достаточно сложной жизнью для местных жителей, страдавших от гнета аристократов и, так же, банального грабежа и рэкета организованных преступных банд. Две эти общественно-прикладные организации поделили весь мир Сатума на свои зоны влияния, частенько конкурируя, воюя и снова договариваясь между собой, кто кого именно стрижет.

Поэтому, появиться на улице, не зная языка — было по мнению Учителя, почти самоубийством для чужеземца. Язык корли — основной объединяющий для всех трех стран, но только в Сатуме он был главным и единственным языком, и жители страны не испытывали желания учить языки своих соседей, в Теруме и Коляндии свои языки изучали наравне с корли, который считался языком наиболее развитой страны, хотя и с сомнительными нравственными устоями.