– Я думаю, что в этом заслуга Саши, – тихо проговорила Анна Леонидовна и добавила: – Саша очень любит, простите… – запнулась она, – любила своего дядю.
– В этой связи мой следующий вопрос возникает сам собой, – сказал Наполеонов.
– Что за вопрос? – Следователю показалось, что в голосе женщины прозвучало удивление, смешанное с нетерпением.
– Что получит племянница после смерти дяди?
– Я думаю, что машину и квартиру деда.
– И у вас против этого нет возражений? – несколько удивился Наполеонов её спокойно прозвучавшему голосу.
– А какие тут могут быть возражения? – пожала плечами вдова. – По-моему, это справедливо.
– А как же ваш сын?
– Мой сын… – грустно улыбнулась Анна Леонидовна и добавила: – Я думаю, что вы уже выяснили, что он нам с Вадимом и не сын вовсе.
– Тем не менее.
– Вы правы: для меня Артур – самое родное и дорогое на свете существо.
– Я поэтому и спросил…
– О! Не волнуйтесь! Он никак не пострадает от того, что дедушкино имущество отойдёт Саше. Артур будет и так хорошо обеспечен. Потом, я надеюсь, что он не вырастет безруким неучем и сам сумеет многого добиться в жизни.
– Дай-то бог! – согласился Наполеонов. – Но стартовый капитал никому не помешает.
– Это верно, – улыбнулась Анна Леонидовна. – Не волнуйтесь, у моего сына будет хороший стартовый капитал.
Спрашивать больше было не о чем, и Наполеонов поспешил покинуть дом Костюковых.
По дороге в управление он размышлял о том, могли ли супруги Самбурские затаить обиду на Костюкова. Может быть, они только сделали вид, что простили его, а на самом деле решили отомстить?
«Если даже Клара Аркадьевна смирилась, – думал он, – то Пётр Терентьевич мог поквитаться с родственником, взяв месть на свой риск. Хотя нет, женщине, наверное, тяжелее смириться с тем, что у её дочери не будет детей. И Клара Аркадьевна, как мать… Опять не то, – оборвал он свои мысли и зашёл с другой стороны: – Петру Терентьевичу, как продолжателю рода, смириться с отсутствием внуков, наверное, тяжелее. Однако дочь – это не сын. И её дети не будут носить фамилию Самбурских».
Окончательно запутавшись в этом вопросе, он решил позвонить Мирославе.
Трубку, как всегда, взял Миндаугас:
– Детективное агентство «Мирослава» слушает.
– Слушай, Морис, мне нужна именно Мирослава. Позови её немедленно.
– Не могу.
– Что значит «не могу»?!
– Она уехала.
– Куда?!
– В санаторий.
– Зачем?
– Спросишь у неё об этом сам, когда она вернётся.
Отключившись, Наполеонов от злости чуть не выбросил мобильник из окна автомобиля, но вовремя опомнился и пробурчал себе под нос:
– Ну, погоди!
Кому именно предназначалась эта угроза, Морису, Мирославе или мультяшному зайцу, каждый волен решить по-своему.
Глава 17
Короткие телефонные гудки напоминали Морису разорванные в клочья слова, которые проглотил Шура, не решившись произнести их вслух.
Он грустно улыбнулся – Наполеонов опоздал. Ещё вчера Мирослава заявила Миндаугасу:
– Я сегодня уезжаю.
И он так же наивно, как Шура, спросил:
– Куда?
– В санаторий, – прозвучал лаконичный ответ.
Морис недоумённо посмотрел на Волгину, потом пару раз моргнул и смирился, только и спросив: