Бодибилдер поёжился, глядя на прыгающее изображение. Потом тихонько спросил:

– А если он того… Пройдёт?

Всеволод безмятежно пожал плечами:

– Ромуля, я чуть умственным инвалидом не стал, пока всю эту канитель не придумал. Да и лавэ сюда влито нормально: не рупь и даже не доллар… Люблю спектакли лепить, а уж мимо такого случая пройти – точно не моё. И ты думаешь, я упирался для того, чтобы в итоге с Хреном Обломычем поздороваться? Ну-у-у, не разочаровывай…

– Не врубаюсь…

– Рождённый не врубаться – на «Майбахе» не ездит!

Скальцев вдруг ощерился во весь рот, превратив лицо в жутковатую маску. Здоровяк напрягся, ожидая чего угодно, но Всеволод заговорил – зло, отрывисто, не терпящим пререканий тоном:

– Если эта сука кладбище пройдёт и полным дураком не станет – то здесь и сдохнет! Завалим и закопаем, кто его тут искать-то будет? Он ведь никому не сказал, что сюда поедет. Я с Геннадьичем договорился, прослушкой его обложили плотнее некуда. С протёкшей крышей я его, может быть, отпущу, пусть живёт. Наташке такой дурдом под боком нахрен не упёрся, не настолько она «аля-улю», чтобы с дурилкой кладбищенской жить. Пошлёт, без вариантов. А я ведь красиво, по-человечески с ней хотел, любовь-хреновь… Луну с неба достать, брюликами украсить и подарить! Зачем ей этот нищеброд сдался, не пойму – хоть убей! Я ведь двенадцать лет этого ждал, Рома, двенадцать лет! Они ведь меня тогда – перед выпускным – душой на дерьмовую горку положили и пинка дали: катись, Сева! Ладно, не хотели по-хорошему, получайте по полной программе. Я уже не старшеклассник с папой на зарплате, сейчас могу и не таким жизнь усложнить… А если Наташка и потом морду воротить начнёт, я церемонии разводить не буду. Где-нибудь захомутаю, на дачу привезу, к кровати привяжу – и драть буду! А как устану, виагрой закинусь – и опять. И на следующий день, и ещё. Во все щели драть буду суку, без остановки, до крови! На иглу посажу, ручной зверюшкой сделаю. Ноги мне лизать будет, «Лебединое озеро» голой на битом стекле танцевать – всё, что мне в голову взбредёт. По-моему всё будет, Рома, по-моему!

Он замолчал, продолжая щериться: мечтательно, страшно… Потом распорядился:

– В багажнике пакет чёрный. Тащи сюда.

Бодибилдер беспрекословно выполнил приказ.

– Галлюцинации, Рома, – это хорошо, – наставительно сказал Скальцев, забирая у него принесённое. – Но для кульминации требуется реализм, и Глебыч его огребёт по самое «не мечтай»… В художественной самодеятельности никогда не играл?

Здоровяк отрицательно мотнул головой.

– А придётся… – Всеволод развязал пакет, вытряхнул содержимое на сиденье. – Держи, первым красавцем на кладбище будешь. Устроим рашен Хэллоуин.

Бодибилдер повертел в руках латексную маску демона. Клыки, кривые рога, гипертрофированные надбровные дуги, жутко набухшие вены, кляксообразные провалы ноздрей, уродливые наросты… Маска была изготовлена предельно реалистично, явно отличаясь от штамповочных изделий.

Кроме неё, на сиденье лежали такие же монструозные руки-перчатки до локтя, ещё одна маска и руки и что-то тканевое, в грязно-бурых разводах, свёрнутое валиком.