Сейчас раннее утро, но я уже в полной темноте погуляла с моими собаками. Снега у нас нет; на островах он выпадает крайне редко, но мне помнится, что на Рождество 1940 года, первое Рождество под немецкой оккупацией, тонкий слой снежной пудры лежал на лугах, деревьях и каменных заборах. Немцы страшно любят снег на Рождество, и они были тронуты так, словно это мы приготовили им на Гернси этот приятный сюрприз. За много, много лет, прошедших с тех пор, снег, разумеется, иногда выпадал, но я не помню точно, когда. Но Рождество 1940 года я не забуду никогда.

Двадцать четвертого декабря у Эриха был день рождения. Думаю, что, с одной стороны, он был горд тем, что появился на свет в такой знаменательный день, но, с другой стороны, его страшно раздражало, что Христос испортил весь праздник. В отличие от нас, англичан, главный праздник у немцев приходится именно на двадцать четвертое, и как Эрих ни старался, чтобы его достойно чествовали, он не мог добиться, чтобы даже самые покорные из его соотечественников не думали в этот день об ином празднике. В течение всех пяти лет, что я имела удовольствие прожить под одной крышей с Эрихом Фельдманом, каждое Рождество — вплоть до самого последнего — заканчивалось настоящей катастрофой, ибо Эриху казалось, что ему уделили слишком мало внимания.

Наше настоящее английское Рождество мы будем праздновать завтра. Надеюсь, что этот день пройдет в полной гармонии. Для Хелин я приготовила подарки — пару полезных вещей, книги, компакт-диски и марципаны. Она просто сходит по ним с ума, хотя, как обычно, утверждает, что не может их есть.

Она подарит мне духи, те же духи, которые она дарит мне на Пасху, на день рождения и на Рождество. Кроме того, она склеила для меня фотокалендарь. Она делает это каждый год. Мотив календаря — розы. Для каждого месяца своя роза. Иногда целый букет, иногда один закрытый цветок, иногда раскрытый, на лепестках которого, как жемчужины, поблескивают капли росы, иногда стеклянная ваза, в которой плавают разноцветные розы. Хелин не жалеет усилий на этот календарь, она подбирает для него афоризмы и стихи, которые подписывает под каждой фотографией. Эти подписи соответствуют месяцам. Эти календари она делает уже около пятидесяти лет. Хелин, как одержимая, все время фотографирует розы в саду, должно быть, у нее скопилось уже тысячи снимков. Больше всего ей нравятся розы, которые растут между белой стеной и поилкой для птиц, на том самом месте, где мы с ней познакомились. Здесь она снимает с таким тщанием, как будто ей за это платят. Я каждый раз испытываю странное злое чувство, когда вижу, как она осторожно двигается с камерой среди цветов, словно боится неосторожным движением убить розу или осквернить это место.

Вся глупость заключается в том, что я не пылаю особой любовью к розам, и весь календарь — напрасная трата любовных сил. Я не рассказывала Вам об этом? О моем отвращении к розам? Обычно от людей, занимающихся разведением роз, ждут любви к этим растениям, которым эти люди, собственно говоря, посвятили жизнь. Ведь профессия — это жизнь; или Вы думаете по-другому, Франка? Передо мной стоит проблема: проклятые розы определили мою жизнь. А ведь я собиралась устроить ее совсем по-иному.