________
*[1] – туше – в спорте: прикосновение лопатками к ковру как момент поражения борца, а также укол, нанесённый фехтовальщиком сопернику в соответствии с правилами.
*[2] – цитата из фильма «В джазе только девушки или некоторые любят погорячее» с Мэрилин Монро.
*[3] – строчка из песни того же кинофильма, в переводе означает «Я хочу быть любимой тобой, только тобой и никем другим».
*[4] – стихотворный фельетон «Советский лгун» исполнителя сатирических куплетов Ильи Набитова. Говорится в случае крайнего удивления, растерянности, недоумения, иного сильного чувства.
Глава 38
Антон
... легко ранить человека, но гораздо труднее
вытащить шип обиды из его сердца.
(с) «Принцесса специй», Читра Дивакаруни.
Был серьезно настроен проводить Риту до двери и уехать к себе, но девушка, проигнорировав вялое сопротивление, затолкала меня в прихожую, а потом пинками спровадила на кухню, усадив на стул и велев заткнуться. Пока она готовит одуряюще ароматный глинтвейн – без вина, зато с вишневым соком, грейпфрутом и апельсинами. Приправленный корицей, гвоздикой и молотым имбирем, он был настолько вкусным, что я, потеряв остатки стыда, попросил третью порцию. А когда рядом с большой оранжевой кружкой легла пластинка пастилы, я и вовсе простонал от удовольствия, притягивая Марго и усаживая ее к себе на колени.
– Волшебница. Нет – богиня! – я пел дифирамбы кулинарным талантам Бельской, а она мурлыкала какой-то незатейливый мотивчик, любуясь мирно устроившейся у нее на запястье металлической совой.
Явно взявшая пару уроков коварства у троянцев, Ритка затащила меня на диван, напрочь отбивший всякое желание тащиться через пол-Москвы во втором часу ночи. И я крепко уснул, подгребая ближе свернувшуюся калачиком девушку, чтобы наутро снова предаться нудному самобичеванию.
– Я не хочу, чтобы ты ругалась с Владиславом Вениаминовичем из-за меня, – переворачивал подрумянившиеся гренки, пока Марго корчила гримасы, опершись локтями на стол из серого мрамора.
– А я хочу, чтобы люди научились использовать солнечную энергию, открыли лекарство от рака, колонизировали Марс, – со скучающим видом перечисляла Рита, отбивая ноготками по столешнице нечто похожее на имперский марш. *[1] – И чтобы отец перестал лезть в мою личную жизнь.
Заметил сведенные к переносице брови и скрещенные на груди руки, сигнализировавшие о том, что скользкую тему с Марго лучше не развивать, и замолчал в тряпочку. Попутно сервируя нехитрый, но весьма аппетитный завтрак из нашего любимого с Ванькой блюда и сваренного чудесной техникой горячего крепкого кофе. В который Бельская добавила пару ложек сиропа и немного сливок, превратив обычный американо в божественный мятный мокко.
Взял у Риты обещание отца за вчерашнее не пилить, забывшего вызвать клининговую компанию швейцара не ругать и отправился за Журавлевыми, выклянчив у своей девушки два билета на ее концерт. В благодарность коллеге за то, что прикрыла, и в подарок на день рождение ее дочери.
– Привет, Ириш. Проходи, я не кусаюсь, – Марго дружелюбно подмигнула мявшейся у порога долговязой девочке-подростку с короткими волнистыми волосами каштанового цвета и шикнула на ассистентку, тщетно пытавшуюся замаскировать смех кашлем. – Ну ладно, кусаюсь. Иногда больно. Только хороших именинниц я не трогаю.