Я облизнул губы. Во рту пересохло. Кто я?

– Плохо информированный человек, – сказал я наконец.

Он воспринял это как шутку. И все еще смеялся, когда зазвонил телефон. Я хотел поднять трубку, но он жестом не велел мне подходить. Улыбка сбежала с его губ, едва он услышал голос на том конце провода.

– Да, пусть несет наверх, немедленно, – сказал он и повесил трубку. – Помоги мне освободить дверь, Уилл. У нас доставка.

Минуту спустя в дверь тихо постучали. Уортроп, недоверчивый, как всегда, вынул из кармана револьвер и спросил:

– Кто там?

– Фолк.

Он отодвинул задвижку и открыл дверь. В комнату вошел мистер Фолк, держа в руках коробку размером со шляпную. Доктор знаком велел ему поставить ее на столик у окна, а сам закрыл дверь.

– Кто? – спросил Уортроп, пряча револьвер в карман и осматривая коробку со всех сторон, но не прикасаясь к ней. Его волнение буквально витало в воздухе.

– Имени он не назвал, но я его сегодня уже видел, – отозвался мистер Фолк. – Чернявый вонючий коротышка.

– Посыльный Компетелло, – сказал я.

Уортроп, не поворачиваясь, сделал мне знак молчать.

– «Подарок почтенному доктору Уортропу», так он передал на словах, – продолжал мистер Фолк.

– Отойдите вон к той стене, подальше, – велел монстролог. – Мне кажется, я знаю, что это за «подарок», но осторожность все же не повредит.

– Это и мой девиз, доктор, – отвечал мистер Фолк. Он попятился к дальней стене комнаты, потянув за собой меня. Уортроп энергично потер руки, поднес ладони ко рту, подышал. Потом приложил указательные пальцы к крышке снизу и нажал так, что она приподнялась. Мы с мистером Фолком напряглись и затаили дыхание.

Сначала упала крышка, а за ней монстролог: он прижал ладони к лицу и закричал. Такой нечеловеческий крик я слышал в последний раз с крыши навозного сарая, где несколько лет назад среди гниющих отбросов он обнаружил труп своей возлюбленной. Он рванулся, налетел на кофейный столик, потерял равновесие – а может, желание стоять прямо – и с пронзительным воем рухнул на колени. Мы с мистером Фолком рванулись вперед, он – к нему, я к коробке.

Спутанная масса белоснежных волос парила над забрызганным кровью челом, орлиным носом, рябыми морщинистыми щеками и ярко-голубыми глазами, – чистые, как небо в ясный день, они смотрели перед собой с выражением истинного, неизбывного ужаса, подобного которому я не видел ни у кого и никогда: передо мной была отрезанная голова доктора Абрама фон Хельрунга, полные губы туго обтягивали предмет, торчавший у него изо рта, – тварь с безвекими янтарными глазами, которая так восхитила меня тогда, в подвале, избавляясь от своей скорлупы, что я, испорченный венец эволюции, ее наивысшее достижение, стоял, точно громом пораженный, глядя на божественное в своей безгрешной бессознательности явление, отвечавшее мне невидящим взглядом мертвого желтого глаза и не менее мертвых голубых; они зачаровывали меня, затягивая в какую-то вязкую безвоздушную глубину.

За моей спиной монстролог визжал:

– Что вы наделали?

Не знаю, кого он имел в виду, фон Хельрунга или меня. Возможно, обоих. Или никого.