Высокий, широкоплечий человек ждал нас в фойе. Завидев его, Уортроп напрягся.

– Мистер Фолк, – натянуто поздоровался он с ним. – Не припоминаю, чтобы я просил вас удостоить нас визитом.

– Я пришел сказать пару слов мистеру Генри, – отвечал тот. – Но, раз вы с ним, здоровы и благополучны, значит, все в порядке.

– Относительно моего здоровья и благополучия вы ошибаетесь. – Тут я вспомнил про его рану. Правда, я не замечал, чтобы он хромал, и неудивительно. Монстрологу доставляло мрачное удовольствие скрывать свою боль.

– Мне кажется, было бы неплохо попросить мистера Фолка подежурить в фойе до тех пор, пока мы не получим известий от доктора Уокера, – предложил я.

Доктор хотел что-то сказать, но передумал и коротко кивнул.

– Вас не затруднит, мистер Фолк? – Он сунул ему двадцатку.

– Нет, доктор Уортроп, какие уж тут трудности, – буркнул верный мистер Фолк. – Где, здесь? Может быть, лучше подняться к вам в комнаты?

– Нет, в этом нет никакой необходимости. – Казалось, присутствие здоровяка нервировало Уортропа. Странно. Лично я находил его компанию вполне приятной.

Мистер Фолк пожал плечами.

– Ну, как скажете. Я вам звякну, если кто-нибудь появится тут с расспросами. – И он повернулся ко мне. – Так что, скорее синее, чем красное, мистер Генри?

– Совершенно синее, – ответил я. – Ничего похожего на красное.

В лифте мой учитель привалился к стенке, закрыл глаза и произнес:

– Насколько я припоминаю, именно красного было очень даже много, мистер Генри.

– Мистер Фолк ссылался на нашу недавнюю беседу о природе любви.

Открылся один глаз.

– Вы обсуждали природу любви с мистером Фолком? Поразительно.

– Он мудрый человек.

– Хм-м. Да будет вам известно, что этого мудреца разыскивают в трех штатах Америки по обвинению в убийстве первой степени.

– А он до сих пор на свободе. Что лишний раз доказывает его мудрость.

Уортроп фыркнул.

– Это не мудрость, а удача.

– Из этих двух я, не колеблясь, предпочту последнюю.

В комнате он первым делом забаррикадировал дверь, придвинув к ней массивный туалетный стол, проверил задвижки на окнах, находившихся, кстати, на высоте восьми этажей над улицей, и задернул плотные шторы. Покончив с этим, он, тяжело дыша, бросился на диван.

– Я должен проверить повязку, – сказал я, показывая на его протянутую ногу.

– Ты должен считать себя счастливцем, что я еще не вышвырнул тебя на улицу.

– И все-таки одного я не понимаю.

– Только одного?

– Почему залог был такой маленький? Наверное, вы не сказали Компетелло, сколько ваш трофей стоит на самом деле.

– Зачем мне сообщать это главе преступного мира?

– А что вы тогда ему сказали?

– Прежде всего я выразил ему соболезнования по поводу того, что один из его людей заплатил жизнью за бесценную привилегию человечества – расширение знаний: как-никак, его человек приглядывал за трофеем в Монстрариуме накануне его официального представления Обществу; затем я предложил возместить потерю кормильца семье погибшего. После этого я объяснил ему, чья это вина…

– Но этого мы как раз не знаем – я считал, что именно за этим вы к нему и пошли.

– Мы знаем, что за похищением стоят ирландцы. Вне зависимости от того, являются они частью организованной преступной группы или нет, любви между сицилийцами и ирландцами нет и никогда не было. До того, как ты появился и подписал нам всем смертный приговор, я успел выудить у него обещание помочь нам в наших поисках.