Страх Оками стал благоговейным. За таким идти можно.

— Что ты делаешь? — спросил он, приметив, как Кронид что-то делает с землей, где отчетливо проступали контуры человека.

— Я посадил здесь три сосновых семечка, — ответил Кронид и поднял глаза. В них стояли обычные земные слезы.

Стало накрапывать.

Новое причастие Сыроватов принимал без сучка и задоринки. Едва он повстречался с братвой и сел в джип, отвязалось от него желание мирно купить домик и жить тихо. Особенно овладела жажда посчитаться с казаками за обиды и унижения.

— Садись за руль, — предложили ему. — Как лошадного увидишь, делай из него безголового.

Сыроватов прыгнул на сиденье и по-орлиному стал выглядывать конного. Попались сразу двое. Один из них благоразумно убрался на обочину, другой внаглянку ехал посредине широченной трассы.

— Ты его под зад не пихай, — посоветовали, — а поровняйся и сбоку лошадке по передним ножкам. Толково получается: лошадка жива, а казачок головкой на бетонку падает. Давай, Ваня?

Иван не подкачал и выполнил маневр лихо. Не снижая скорости, джип покатил дальше, лошадь поднялась, а казак сучил ногами по бетону, пока не подскочил напарник и, видать, бесполезно.

— Орел! — одобрительно заржали в джипе. — Прими на грудь, — поднесли ему стаканчик. — Соскучился, поди? — Водкой на стройке не баловали и баловать запрещали.

— Ох, святое причастие, — облизал губы Сыроватов и приложился к стаканчику. Руль бросил: одной рукой сжимал стаканчик, другой дирижировал симфонией единения пищевода и водки. Джип шел ровно.

— Оживаю, мужики! — выдохнул Сыроватов.

Схема жизни архангеловдев была проста.

В безыдейной сфере обретались бывшие воры, налетчики — рецидивисты всех мастей, которые отрабатывали вольное свое житье под крышей архангела Михаила подвигами во имя идеи очищать Россию от иноверцев, изгонять их с насиженных мест.

Куда?

А это рыцарей святой Руси не касаемо. К себе на родину. Россия для русских. А если смешанные браки? А какая разница? Полукровки вызывали большую ненависть.

Казаки на новоявленных чистильщиков смотрели до поры до времени спокойно: Россия принадлежала им. Пока архангеловцы не объявили себя истинными спасителями святой Руси и древлего благочестия. И началось. И захороводили разборки. Вновь ввели милицию, и ведомство Бехтеренко разводило враждующие стороны. Органы безопасности ничью сторону не принимали. В городах постреливали, в селах пускали красного петуха.

Куда бы завела вражда, не последуй Гречаный мудрому совету Бехтеренко назначить Сумарокова командовать органами с двумя казацкими атаманами в замах. Казакам вменялось вести себя степенно, как и положено оплоту отечества, архангеловцам — самораспуститься.

— Вот так, Ваня, подставил нас Сумароков, — жаловалась братва. — Сам карманы набил, за наш счет в люди выбился, а теперь опору свою разгоняет.

Иван сник: а не рано ли в нем голос прорезался, не вернуться ли на родной грейдер и тихо-мирно доехать на нем к садику-огородику? Не поздно еще…

— Да ты, Ваня, шибко не печалься, — успокаивала братва, понимая его состояние. — Во-первых, амнистию объявили и мы тебя вывезли законно, чтобы зря пуп мазутом не тер. А во-вторых, ты волен определяться по своему усмотрению. Только вот поведай нам кое-чего.