Один из друзей Линкольна начал издавать газету «Спрингфилдский республиканец». Он обошел весь город в надежде собрать подписчиков, и Линкольн оказался одним из первых. Но первый же номер, доставленный Линкольнам, взбесил его жену. Как это понимать — еще одна бессмысленная газетенка и опять деньги, выброшенные на ветер, когда она сама из кожи вон лезет, дабы сэкономить каждый пенни. Нотации продолжались в том же духе, и, в надежде успокоить ее, Линкольн заявил, что он не подписывался на доставку газеты. Формально это так и было, поскольку он сказал редактору, что хочет подписаться, но пока что этого не сделал — адвокатская хитрость, которая впоследствии обернулась скандалом. В тот же вечер, не сказав мужу не слова, Мэри Тодд написала редактору колючее письмецо, высказав в нем все, что она думала о его газете, и потребовала немедленно прекратить подписку. Письмо было настолько грубым, что редактор ответил ей публично в отдельной колонке, а затем потребовал разъяснений от мужа своей обидчицы. Все это было для Линкольна настолько унизительным, что он оказался на грани нервного срыва. Не найдя другого выхода, он ответил, что случившееся было всего лишь недоразумением, объяснив все как мог.
Тем же Рождеством будущий президент решил пригласить к себе свою мачеху, с чем, конечно, не согласилась госпожа Линкольн: Мэри презирала пожилых людей, а старину Тома Линкольна и семью Хэнкс особенно ненавидела. Причиной тому было то, что она попросту стыдилась родственников мужа, и, зная это, Линкольн опасался, что, даже если они и приедут, хозяйка все равно не впустит их в дом. В итоге новогодний визит так и не состоялся.
В течение двадцати трех лет мачеха Линкольна жила всего в семидесяти милях от Спрингфилда и, хотя она иногда и навещала его, все равно порог их дома так ни разу и не пересекла. Единственным из родственников, гостившим у Линкольна после свадьбы, была его троюродная кузина — Гарриет Хэнкс. Обходительная девушка с хорошими манерами. Линкольн очень гордился ею и пригласил пожить у них, когда она училась в спрингфилдской школе. Сперва миссис Линкольн превратила ее в служанку, а потом и вовсе попыталась сделать ее чернорабочей. Такого рода издевательство Линкольн уже не смог вынести, и все закончилось неприятной семейной сценой.
Относительно служанок у Мэри тоже были нескончаемые трудности: в лучшем случае после второй вспышки ее истерики они собирали вещи и спасались бегством. Был постоянный поток домработниц, увольняющиеся презирали ее и, естественно, предупреждали об «опасности» своих знакомых. В итоге дом Линкольнов оказался у наемных служанок в «черном списке». Она сгорала от злости, суетилась, писала письма о диких ирландцах, которых она нанимала, хотя на самом деле ирландцы становились дикими тогда, когда пытались у нее работать. Мэри открыто заявляла, что если переживет своего мужа, то проведет остаток своих дней где-нибудь в южных штатах. В Лексингтоне, где она росла, даже незначительная дерзость слуг была непростительной. Провинившегося чернокожего тут же высылали на площадь к месту наказаний и жестоко пороли кнутом. А один из соседей Тоддов ззабил шестерых своих рабов до смерти.