Мэри часто обвиняла мужа еще и в том, что он не делал детям абсолютно никаких замечаний и закрывал глаза на все их шалости, но одновременно не забывал хвалить за каждый хороший поступок. В ответ обвинениям Линкольн говорил: «Мне приятно видеть своих детей свободными и счастливыми, не обремененными родительской тиранией. Любовь — это цепь для сковывания детей к родителям». На самом же деле свобода, которую Линкольн давал своим детям, доходила до абсурда. К примеру, однажды, когда он играл в шахматы с верховным судьей США, зашел Роберт и позвал их к столу: «Да-да», — ответил Линкольн, но, будучи полностью поглощенным игрой, тут же забыл об ужине. Через несколько минут мальчишка вернулся с просьбой от миссис Линкольн поторопиться: отец опять кивнул головой и опять погрузился в игру. В третий раз Роберт пришел уже с угрозами, Линкольн пообещал в ту же минуту пойти к столу и продолжил спокойно обдумывать свои ходы. Наконец, Роберт подошел к ним и яростно швырнул на пол шахматную доску, разбросав фигуры во все четыре стороны.
«Что ж, господин судья, мы продолжим эту игру как-нибудь в другой раз», — сказал президент, даже не подумав сделать сыну замечание.
Вечерами маленькие Линкольны прятались за забором и оттуда высовывали палку прямо над тротуаром, а поскольку в те времена не было никакого уличного освещения, они запросто цепляли палкой шляпы прохожих и швыряли их на землю. Однажды по ошибке они сыграли ту же шутку со своим отцом, не узнав его в темноте. И он никак не наказал их, а только предупредил, что они могут кого-то поранить.
В вопросе вероисповедания Авраам Линкольн тоже не был как все. До конца своих дней он так и не примкнул к какому-либо религиозному течению и старательно избегал дискуссий на эту тему даже в кругу лучших друзей. И лишь однажды упомянул о своих религиозных взглядах в разговоре с Херенденом: «У меня та же религия, что и у одного старика из Индианы по имени Глен: как-то я услышал его речь во время церковной службы, где он говорил: „Когда я делаю хорошие поступки, я чувствую себя хорошо, а когда делаю плохие поступки— чувствую себя плохо: вот и вся моя религия“».
Когда дети немного подросли, по воскресным утрам он стал выводить их на прогулку. Но однажды вопреки привычке оставил детей дома и с миссис Линкольн пошел на службу Первой Пресвитерианской Церкви. Спустя некоторое время Тэд зашел домой и, не застав отца, направился за ним в Церковь. С растрепанными волосами, незастегнутой обувью, косо надетой шляпой и почерневшими от иллинойской грязи руками и лицом он зашел туда прямо во время проповеди. Увидев сына, миссис Линкольн при всей своей грациозности не смогла скрыть шоковое состояние, а Линкольн просто потянул свою длинную руку и ласково обнял его, прижав к себе. После воскресных прогулок он иногда брал детей с собой в офис, где им было разрешено разбойничать сколько угодно. «Они быстро выпотрошили все полки с книгами, — вспоминал Херндон, — разнесли всю мебель, рассыпали все документы, сломали мою золотую ручку, разлили чернила на бумаги, выбросили все ручки в мусор и под конец разбросали письма на пол и начали на них танцевать. И после всего этого Линкольн не сказал им ни слова и даже не показал хоть какой-то знак родительского недовольства».