– Странно, – призналась Тернер. – Я ожидала совсем другого.

– Может быть, это литературное общество, – предположил ее спутник. – Или поэтический клуб. Например, английский поэт Уильям Вордсворт жил в «Голубином коттедже». «Скитался я как туча отчужденно… Толпу прекрасных солнечных цветов!»[30], ну, и прочее подобное дерьмо. Маленький домик с известковой побелкой, в Англии. В Озерном крае – очень красивое место…

– Кто будет всю ночь читать стихи? – с сомнением спросила Сьюзан.

– Многие. Впрочем, обычно это люди помоложе того мужчины.

– И они так получают удовольствие?!

– Поэзия может приносить глубокое удовлетворение. Во всяком случае, парню с солнечными цветами. А в том стихотворении он говорит о том, что можно лежать и вспоминать что-то хорошее из того, что ты видел.

Тернер не ответила.

– Это лучше Теннисона, – добавил Ричер. – Уж можешь мне поверить.

Они наблюдали и ждали еще двадцать минут. Небо за домом начало светлеть, но пока еще совсем не сильно. Еще один рассвет и еще один день. Наконец появился второй мужчина, такой же, как первый. Пожилой, ухоженный, розовый, в строгом костюме, безмятежный и глубоко удовлетворенный. Никаких следов стресса или спешки. Ни малейшей тревоги или смущения. Он свернул в ту же сторону, что и первый, к Пи-стрит, и зашагал свободно и расслабленно, подняв голову, с улыбкой на губах, словно повелевал Вселенной, где все шло на редкость замечательно.

– Подожди, – сказал вдруг Ричер.

– Что такое? – насторожилась его подруга.

– Монтекки.

– Это он? Но Лич не звонила.

– Нет, это клуб Монтекки. Он им владеет. Он или Скалли, или они вместе.

– Откуда ты знаешь?

– Из-за названия. «Голубиный коттедж» ассоциируется с Ромео. В глубине души он плохой офицер разведки. Слишком образован и не смог удержаться от искушения.

– Какого искушения?

– Почему он позволил Задрану уйти домой, в горы?

– Из-за его истории.

– Нет, вопреки его истории. Из-за того, кем он является. Братья Задрана простили его и приняли обратно. Сам Задран не смог найти свое место в жизни. Это сделали за него братья. Как часть сделки с Монтекки. И сделка была взаимовыгодной.

– Какая сделка?

– Все помнят, что Уильям Вордсворт жил со своей сестрой Дороти, но они забыли, что с ними также жили его жена, золовка и куча детей. За четыре года их родилось трое, так мне кажется.

– Когда все это было?

– Более двухсот лет назад.

– Тогда почему мы говорим об этом сейчас?

– Первый «Голубиный коттедж» был маленьким домиком с известковой побелкой. Слишком маленьким для семи человек. И они переехали. А в их старом доме поселился новый жилец.

– Кто?

– Томас де Квинси. Еще один писатель. В то время было много писателей. И все они дружили. Но Вордсворт оставался там только шесть лет, а де Квинси прожил в том домике одиннадцать. Из чего следует, что «Голубиный коттедж» принадлежал, скорее, ему, чем Вордсворту, если учитывать временной фактор. Тем не менее люди помнят Вордсворта. Наверное, дело в том, что он был более талантливым поэтом.

– И?..

– Подожди, – сказал Ричер. – Посмотри сюда!

Дверь снова распахнулась, и из особняка вышел третий мужчина. Густые седые волосы, прекрасная стрижка. Розовое, гладко выбритое лицо. Костюм стоимостью в три тысячи долларов, белая, как снег, рубашка и шелковый галстук с изящным узлом. Вероятно, он был политиком. Мужчина с секунду постоял на месте, глубоко вдохнул утренний воздух, а потом зашагал, как и два его предшественника, расслабленный и спокойный, источая волны безмятежности. Он двинулся туда же, в сторону Пи-стрит, и вскоре пропал из виду.