– Сам видишь. В гостях у военно-промышленного комплекса.
Он обводит камеру взглядом: голые бетонные стены, узкая койка, привинченная в одном углу, маленький металлический унитаз в другом.
Я наклоняюсь вплотную к окошку:
– Нельзя ли подробнее?
– Конечно. То есть, что я могу сказать? Меня арестовала военная полиция.
– Да, Дерек, это я вижу. За что?
– Кажется, обвиняют в вождении внедорожника по территории федералов.
– Таково обвинение? Или это ты так думаешь?
– Я полагаю, что я думаю, что таково обвинение. – Он ухмыляется, и я готов ему врезать. Если бы не дверь между нами, точно бы врезал.
Отступив от оконца, перевожу дыхание и смотрю на часы: 10:48.
– Так, Дерек. Куда именно ты заехал на своем внедорожнике и зачем?
– Не помню.
Он не помнит… На мой пристальный взгляд он отвечает все той же ухмылкой. У некоторых грань между «придуриваться» и «быть придурком» неразличимо тонка.
– Я сейчас не полицейский, Дерек. Я твой друг… – осекшись, начинаю заново: – Я – друг Нико. Я ей брат и люблю ее. А она любит тебя, и потому я пытаюсь тебе помочь. Ты бы начал сначала и объяснил толком, что произошло.
– Ох, Генри, – жалостливо вздыхает он, как будто умиляется моей детской глупости. – Если бы я сам понимал.
– Ты не понимаешь? Когда тебя задержали?
Бред. Это бред.
– Не знаю.
– У тебя есть адвокат?
– Не знаю.
– Что значит «не знаю»? – Я бросаю взгляд на часы. Осталось тридцать секунд, и в коридоре уже слышны тяжелые шаги резервистки, направляющейся ко мне. В чем не откажешь военным, так это в точности.
– Дерек, я добирался сюда, чтобы тебе помочь!
– Понимаю. Очень достойный поступок. Но я, знаешь ли, об этом не просил.
– Да, но меня просила Нико! Ты ей не безразличен!
– Знаю. Не правда ли, она удивительная?
– Время вышло, сэр.
Это охранница. Я быстро договариваю в дверь:
– Дерек, я ничего не смогу для тебя сделать, если ты не объяснишь, что случилось.
Самоуверенная ухмылка Дерека становится еще шире, глаза умиленно влажнеют, а потом он отходит к койке и раскидывается на ней, заложив руки за голову.
– Я тебя хорошо расслышал, Генри. Но это секрет.
Вот и все. Время вышло.
Мне было двенадцать, а Нико всего шесть, когда мы переехали из здания на Рокланд в фермерский домик на Литтл-понд-роуд на полпути к Пинакуку. Мой дед Натаниел Пэлас, сорок лет занимавшийся банковским делом, недавно ушел на пенсию, но у него был широкий круг интересов. Модели поездов, стрельба, возведение каменных стен. Я ребенком любил книги и одиночество, а все эти разнообразные занятия меня мало трогали, но под нажимом деда приходилось участвовать. Одинокая и неуверенная в себе Нико живо интересовалась всем этим, но как раз ее дед не замечал. Однажды он купил набор самолетов эпохи Второй мировой, и мы втроем час просидели в подвале, потому что дед не отпускал меня, пока я не сумел приклеить к корпусу оба крыла. Я все время чувствовал спиной, что Нико в углу ждет своей очереди, зажав в кулачке крошечные серые детальки, – сперва в радостном предвкушении, потом в тревоге и наконец – в слезах.
Кажется, это случилось весной, вскоре после переезда. Для нас с ней те годы такими и были – сплошные взлеты и падения.