– Это потому, что ты в армии не служил, муштры не знаешь, шпицрутенов не пробовал. Барину спасибо скажи, жалованье двойное платит. А в армии только кормёжка да одежда казённая, даже жизнь твоя тебе не принадлежит. Ты думаешь, они хотели умирать? – старший канонир показал на убитых.

Молодой смешался. В армии вольницы не будет, просто всё познаётся в сравнении.

Орудия выкатили из редута, прицепили к передкам. Собрали принадлежности.

– Порох возьмите, ежели найдёте, пригодится ещё, – приказал Андрей.

Пороха нашли четыре картуза и ещё полбочки – для фузей. Его тоже забрали, как и ядра, и неиспользованную картечь. Андрей опасался, что обратная дорога может быть небезопасной. Остатки шведской армии не все были пленены, часть их малочисленными группами пробивалась к Риге, грабя по дороге деревни и сёла. Голод не тётка, пирожка не даст.

На ночь расположились рядом с солдатами Белгородского полка. И солдатам и канонирам Андрея щедро плеснули по две чарки водки за победу и накормили кулешом, щедро приправленным салом и мясом.

– Нет, в армии хорошо, – заплетающимся языком сказал Евпатий. – Думать ни о чём не надо, делай, что скажут, – и всё. Да ещё накормят и выпить дадут.

Андрей слова эти услышал.

– Пожелаешь записаться в рекруты – я не держу. Жалованье, как и обещал, отдам. В полках потери большие, не мне тебе рассказывать, сам видел. Тебя примут, потому как ты уже готовый канонир и опыт боевой уже есть.

– Барин, да ты что глаголешь? – возмутился старший канонир. – Он же пьяный сейчас, вот и несёт всякую чушь.

– Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке, – отрезал Андрей. – И лучше пусть сейчас уйдёт, чем в бою пушку бросит и сбежит.

Евпатий сразу протрезвел:

– Не был я предателем и не буду. Вы что же, братцы, не верите мне?

Но канониры смотрели на него отчуждённо. Надумал уходить – пусть уходит, тем более что Андрей не возражал.

– Барин, пусть проспится, а завтра утром на трезвую голову решит, – рассудил старший.

– Пусть так, – кивнул Андрей.

Его батарея вообще легко отделалась: трое легкораненых, могло быть куда хуже. Артиллеристы от противника в отдалении или в укрытии – как они в редуте, основные потери в бою всегда несёт пехота.

Утром после завтрака стали строить батальоны для марша, Андрей же разостлал на земле карту. Идти вместе с войском он не хотел – пыль, впереди идущая конница навозом дороги умостит. В местах ночёвок господа офицеры займут лучшие избы и скупят у селян провизию. Уж лучше держаться в стороне, спокойнее и быстрее получится.

Так они и двинулись обозом. Андрея радовало, что обоз остался точно таким, каким и пришёл сюда. Никто не был убит, не потеряны пушки. Некоторые с войны возвращались с прибытком, ограбив шведские обозы. На поле боя офицеры мародёрствовать не давали, а обозы – святое дело, трофеи.

Но Андрей не видел в войне источника прибыли, обогащения. На войну он отправился вместе со своей батареей, желая помочь Петру выиграть баталию, покончить с давним врагом России. Одержи Карл победу – и многие земли российские отошли бы Швеции. Карл ведь уже давно и с вожделением поглядывал на новгородские, псковские и смоленские земли. Ни один мирный договор после войны не заключался на условиях, в равной мере устраивавших победителя и побеждённого. Проигравшему всегда приходилось чем-то поступаться, и, как правило, это было самое дорогое – земли и населяющие их люди как источник налогов и рекрутов для армии.