– Братцы, за мной! Уходим к четвёртому редуту! – И побежал к проходу.

В шуме боя Андрея тем не менее услышали. За ним последовали канониры, а глядя на них – и солдаты. Почти у всех фузеи были разряжены, и врагов они кололи штыками, били прикладами и рубили тесаками.

В сумраке на Андрея наскочил высокий швед, занёс для удара саблю. Но Андрей вскинул один из двух пистолетов, которые держал в руках, и выстрелил врагу в голову. Второго шведа, тут же возникшего рядом, как дубиной, ударил по голове банником от пушки остановившийся вовремя канонир.

Рядом бежали солдаты. Крики, звук ударов, мат, топот ног – шум невообразимый.

Андрей сунул разряженный пистолет за пояс и вскинул второй.

С четвёртого редута, куда они спешили, тоже доносился шум схватки. Бежавший рядом с Андреем капрал пехотного полка крикнул:

– Шведы штурмуют четвёртый редут!

– Ударим им в спину! – тут же откликнулся Андрей.

Капрал закричал «Ура!».

Ударили дружно в тыл атакующим шведам. Для них это был самый настоящий шок. Впереди редут, но сзади почему-то рубит и колет, стреляет и бьёт прикладами русская пехота.

Шведы удара не выдержали и стали разбегаться в стороны, неся потери.

Андрей почти в упор выстрелил в грудь шведу, вырвал из его рук фузею со штыком и тут же ударил им другого врага. Тот упал, штык застрял между рёбер, и Андрей тщётно пытался вырвать его из раны.

Кто-то, неразличимый в сумраке, видя его усилия, крикнул:

– Да брось ты свою фузею, возьми другую у убитого!

И правда, в горячке боя он не догадался это сделать.

Подхватив с земли фузею убитого, он побежал с солдатами в обход редута. Пока шведы не пришли в себя, надо успеть заскочить в горжевой проход и оказаться под укрытием земляного вала.

Не без потерь, но они прорвались. Обороняющихся на четвёртом редуте резко прибавилось, и теперь солдаты, заряжая и перезаряжая ружья, стояли в метре друг от друга. Плохо другое: орудий было только два, да и те молчали – они тоже перегрелись.

Начало светать. В робком свете начинающегося дня Андрей разглядел своих канониров, солдат из его редута. Мундиры на них были порваны, у многих – в крови. Руки и лица – в пороховой копоти, и солдаты выглядели страшными, как черти из преисподней.

На Андрее, как и на его канонирах, одежда была цивильной, не униформа: полосатые рубахи, штаны, заправленные в сапоги, и от рядовых канониров его отличала только перевязь с пистолетами через плечо.

К нему подошёл капрал, оглядел с ног до головы и протянул фляжку с водой:

– Ты бы умылся, ваш-бродь, весь в крови да копоти.

– Я не дворянин, капрал, а за воду спасибо.

Ополоснув лицо, Андрей сделал из фляжки пару глотков – от порохового дыма першило в горле. Вернул фляжку капралу. Тот опять как-то странно взглянул на Андрея и хмыкнул:

– Чудно!

Из вновь построенных редутов ещё держался этот, четвёртый.

После штурма редутов наступила небольшая пауза, и шведы уже предвкушали победу.

Солнце встало над горизонтом.

Андрей взобрался на вал, и то, что он увидел, повергло его в шок: поле боя было усеяно трупами шведских и русских солдат. Он поглядел направо: за линией редутов русские выстраивали полки пехоты.