– Какую кару вы для него хотите?

Алаис подумала пару минут, а потом зло улыбнулась.

– Хочу. Пусть его судит Море.

Море штормило, море бушевало, море ревело и плевалось ошметками пены в наглых людей.

Алаис вышла из пещеры и тут же принялась отплевываться – ветер подхватил прядь волос и засунул ей в рот.

– Ирион! Надо было короче их обрезать!

– Не надо. – Луис не собирался оставлять свою женщину одну. – Тебе идет…

Алаис кивнула. Мысли ее были далеко.

– Мой брат погиб, когда хотел предать. А мы? А Тимары?

– Мы пока никого не предаем. Мы храним доверенное Королем, чтобы отдать достойному. Я такого не вижу.

– Если в ком-то из потомков Тимаров течет кровь Королей…

– В наших жилах – тоже. Может, и побольше…

– Моего брата это не спасло. Как спаслись сами Тимары? Они ведь подстрекали против нас, фактически стремились к нашему уничтожению…

Луис покачал головой.

– Всего мы не узнаем, малышка. Но… я думаю, что Таламир просто перестарался. Тимары только хотели забрать у вас регалии, чтобы вручить их достойному. Но твой отец не согласился… ты ведь не знаешь, возможно, ему это предлагали?

– Не знаю. Никогда теперь не узнаю… Я любила их.

– Я тоже любил и мать, и Родригу… я виновен в смерти своего брата. Это был несчастный случай, я не хотел этого, но я виновен.

Алаис коснулась лица любовника. Едва-едва, кончиками пальцев.

– Косвенно и я виновата. Я уцелела там, где они умерли.

– Ты только косвенно, а я прямо. Я никогда не перестану задавать себе один и тот же вопрос, никогда не перестану думать, можно ли было этого избежать… Мать доверила мне младших, и что же? Лусия с ее браком, Родригу умер, Эрико… он хуже, чем умирает, Элисса больна ореховой болезнью, так что рано или поздно…

Алаис покачала головой.

– Бедный мой, бедный…

И вдруг замерла, пораженная озарением так, что даже пальцы, которые перебирали волосы любовника, остановились.

– Боги!!!

– Алаис?

– Луис, ты никогда не задумывался о том, как хранилась чистота крови?

– То есть?

– Короли никогда не ограничивались одним ребенком. Никогда. При таких условиях земля должна быть в три слоя покрыта потомками Королей, но выживали… единицы. Я чего только не передумала, а это… судьба?

– Судьба?

– У одного народа, о котором ты не знаешь, было такое емкое слово – кисмет. Предопределенность. То, что на роду написано, и как ты ни старайся, не изменишь…

– Думаешь, мне было предначертано убить брата, тебе увидеть гибель родных…

– Нет, не совсем так… это другое. У человека есть его ноша, – Алаис тщетно пыталась облечь в слова то смутное, что осознавала самым краем сознания, а оно уходило, пряталось, дразнилось, не давая вытащить себя на свет божий. – Если мы ее принимаем, несем и стараемся двигаться вперед, она делает нас сильнее. Если нет – мы ломаемся…

– Моим родным никто не предлагал эту ношу.

– Они ее и не приняли. Твои брат, сестра… брату это не нужно, он и так счастлив, сестра боится… Ты тоже мог погибнуть, но ты решил стать Лаис. Принял кровь, принял род, взвалил на себя ответственность. Я бы тоже погибла, но и я приняла Карнавон, со всеми правами и обязанностями.