Подозреваю, что ведьмы с радостью скинулись бы по молодильному яблоку для царя Данияра, чтобы завершить отбор и разлететься по домам.

— Но ведь не задаром же ты это сделаешь? — нянька проницательно посмотрела на меня.

— Не совсем задаром, — согласилась я. — Убеди царя по пятьдесят монет всем выплатить, как было обещано. И мне можешь, как царицей станешь, за помощь заплатить, во сколько царя как мужа оцениваешь.

— Не рано ль ты меня царицей делаешь? — нянька покачала головой. — Царь-то Данияр может спасибо сказать — и всё. Зачем ему обычная старуха в жёны?

— Нет уж, царицей ты станешь, — решительно заявила я. — Будешь делать, как я скажу, — получишь Данияра в мужья. Только клятву дай, что заплатишь, — добавила я, вспомнив, что денег в избушке почти не осталось.

— Да чтоб меня молнией зашибло, коли тебе деньгами не отплачу, как царицей стану, — последние слова нянька произнесла с благоговением. — Ну а коли кто из ваших богатыря расколдует? — с тревогой спросила она.

— За богатыря не волнуйся. Тебе это помехой не будет.

Скоро царь Данияр узнает, что вместо чудо-богатыря заполучил на своей земле ещё одного Кащея. Не уверена, что царя это порадует.

— В общем, жди несколько дней, — сказала я, чувствуя себя гибридом золотой рыбки и феи для Золушки. — Царю Данияру всячески сочувствуй, ведьм ругай, и меня в том числе. Говори, что даже ты бы нашла подходящее яблочко, чтобы царю-батюшке прежний облик вернуть. Рассказывай, какие мы все бестолковые — ни против Кащея не годимся, ни против змея, и кто знает, чего от нас вообще ждать можно. И, главное, себя не забывай нахваливать, только не прямо, а исподволь. Как ты о благополучии царя-батюшки да о земле Лукоморья печёшься, как тебе порядки в царских палатах нравятся, как за славу царского рода переживаешь, а ведьмам, нам то есть, всё нипочём. И самого Данияра хвалить не забывай.

— За что ж его сейчас хвалить? — резонно возразила моя единственная кандидатка в царские невесты. — Седина в бороду, бес в ребро: невест выбирает, молодится, рога вон заполучил, скупым стал до безобразия. То ли дело годов на десять-пятнадцать раньше — вот то был правитель так правитель! А сейчас бы ему трон кому помоложе уступить и сидеть на солнышке греться, кашку мягкую кушать, а не на ведьм-молодух заглядываться!

— Значит, хвали за то, каким раньше был, — перебила я. — А трон царь никому не уступит, это по всему видно.

— Да и некому уступать-то, — вздохнула нянька. — От Добродела толку не будет.

Я с удовлетворение поняла, что действую правильно. Если всё получится, рядом с Данияром окажется здравомыслящая царица. Как это царь не додумался, что может жениться на своей постоянной советчице?

— А от Еремея будет толк? — вкрадчиво поинтересовалась я.

— От Ерёмки был бы, — вздохнула нянька. — Не смотри, что он молчаливый. Голова у него светлая, и о земле нашей Еремей очень радеет. Только вот слова его никакого веса тут не имеют, власть-то испокон веков старшему сыну передаётся.

— А я в блюде видела, есть миры, где царь сам себе наследника выбирает, — как бы между делом проронила я.