Лететь до стольного града, как выяснилось, оставалось минут десять. Далеко за спиной гремел гром и сверкали молнии. В предгрозовом небе вой Мурчика разносился далеко вокруг. В полутьме внизу показались очертания столицы Лукоморья. Филин-свет сделал вокруг нас прощальный круг и помчался назад — туда, где уже бушевала стихия. Я проводила его тревожным взглядом. Надеюсь, удивительная птица благополучно доберётся до дома. Мурчик замолк и прокашлялся. Густые чёрные тучи тут же со всех сторон поползли в сторону стольного града.

Во дворах жители загоняли в хозяйственные постройки коров и пестрых кур. Женщины торопливо снимали развешенное бельё, дети стайками неслись по улице к домам. Я посадила ступу у стены царского терема, неподалёку от крыльца, и привалилась к бревенчатой стене, пытаясь отдышаться.

— Не раскисай! — прошипел кот. — Отдыхать в горнице будешь.

Он легко вскочил на край ступы и спрыгнул вниз. Я выбиралась не так грациозно: колени тряслись, плечо снова разнылось после сумасшедшей воздушной гонки. Мелькнуло в одном из окошек лицо Любавы, и тут же скрылось. Я с сожалением подумала о том, что на этом этапе отбора выступила лучше главных соперниц. Превращенных не расколдовала, конечно, да и сокровища царю не привезла. Но Кащей теперь вряд ли будет устраивать охоту за девицами. Хорошо, что черноволосая ведьма с рентгеновским взглядом благополучно вернулась. А то Кащей мог бы и её превратить в какую-нибудь пакость, чтобы не докучала.

На крыльцо выскочила Василиса.

— Ох, хорошо как вы успели вернуться, до дождя. А я-то думаю, куда кот пропал… Тут уже только и разговоров, что о Кащеевой невесте. Старуха-то омолодившаяся поперёд вас вернулась, говорит: смотрел Кащей на ту Меланью, как кот на сало! Царь-батюшка недоволен, правда, что золото в казну не отдали, да зато хоть поутихнет лиходей, девок воровать перестанет. Ай и омолодил же тебя Кащей! Чисто яблочко наливное!

Под её неумолчную трескотню мы с Мурчиком добрались до горницы. Я машинально сжимала в замёрзшей руке узел с блюдом. Вскоре в комнате появились вёдра с тёплой водой и тазики, а потом — и горячий обед. Купава принесла лёгкую перинку, и я закуталась в неё, как в одеяло, ожидая, когда пройдёт нервная дрожь. За окном было темно, как поздним вечером, дождь нещадно хлестал камни мостовой. Темноту прорезали длинные зигзаги молний. В такую погоду хорошо сидеть в тепле. Передо мной тарелка горячих щей, большой кусок свежевыпеченного, невероятно вкусного, еще тёплого хлеба, чашка компота. Мурчик жадно наворачивает из миски молоко с покрошенным туда хлебом.

Я поёжилась. Если бы не кот-Баюн со своей безумной колыбельной для стихии, я бы, в лучшем случае, сидела сейчас где-нибудь на поляне под ступой, слушая, как над головой яростно колотит дождь. Худший случай даже представлять не хотелось.

— Мурчик, как думаешь, филин-свет добрался до дома? — спросила я, вслушиваясь в завывания ветра.

— А что ему сделается? — кот поднял голову от миски. — Его молнии не берут, филин сам как летучая молния. Разве что перья намокнут. Доклика уж наверняка печь растопил, чтобы филин согрелся. Ты поняла, надеюсь, что без меня пока далеко летать не стоит?