И я опускаю лопату туда, где должна быть его голова. Меня отбрасывает в сторону – в этот удар были вложены все последние силы. Слышится глухой звон. Или стук. Или… я не понимаю.

Пол летит мне в лицо. Я падаю без сил. В голове гудят сирены, слышатся какие-то голоса. Ужасная какофония. Бред.

Чьи-то руки треплют меня, чей-то голос требует, чтобы я открыла глаза.

– Очнись, очнись!

Я чувствую тепло. Меня сгребают в охапку, гладят, качают.

– Пожалуйста, Ханна…

Что-то соленое. Чьи-то слезы.

Я открываю веки и вижу Алекса. Он так напуган, что мне становится стыдно – зачем я его так пугаю? Но тут на его лице расцветает улыбка. И слезы – опять кап, кап, кап. Мне прямо по носу.

Я хочу пошутить, что здоровый бугай не должен реветь, как девка, но вместо этого шепчу:

– Он ее убил. – И добавляю. – Прости.

Алекс ничего не отвечает. Он прижимает меня к своей груди, и я слышу, как он выдыхает. А его сердце стучит так быстро: тук, тук! И мне хочется положить свою жизнь на то, чтобы оно стучало ровнее – так, как тогда, когда нам впервые было очень хорошо. Когда мы нашли друг друга.

40

Уже в скорой я узнаю, что это Майка вызвала полицию. Подруга приезжает сразу следом заскорой. Она держит меня за руку, пока врачи проводят осмотр, и тоже ревет.

– Не вой, как девка. – Усмехаюсь я.

Но выходит какое-то жалкое бульканье.

– Заткнись. – Просит она, сжимая мою ладонь. – Помолчи хоть раз, дура.

– Вижу, у вас полное взаимопонимание, – кашляет доктор.

– Это да. – Кивает Майя. – А что там с подозреваемым? – Интересуется она.

– Жить будет. – Сообщает медик.

– Вот падла! – Восклицает подруга и обращает свой взор на меня: – Мало ты его огрела! Выжил, сучонок!

– Девушка! – Просит врач. Он закрывает ящик с инструментами. – Можно как-то помягче выражаться?

– Нет. – Ворчит Майка.

– У задержанного легкое сотрясение, так что он ответит по всей строгости закона.

– И на том спасибо!

– А где Алекс? – Приподнимаюсь я.

– Ты лежи, лежи. – Кладет мне на грудь ладонь Майка. – Его допрашивают. Повезло тебе, что он вовремя твое сообщение прослушал и приехал, а то не было бы у меня моей сумасшедшей подруги!

– Почему сумасшедшей?

– Ну, а куда ты сорвалась? Куда поехала одна? Что хотела тут найти?

Я замолкаю на пару секунд, а потом тихо говорю:

– Мариссу. Она здесь, я точно знаю. Он спрятал ее где-то в здании.

– Это он тебе сказал?

– Нет, но я и так поняла.

– Хорошо. – Кивает подруга. – Нужно сказать об этом копам, я сейчас.

Встает и уходит.

А потом меня увозят в больницу. А потом дача показаний, бесконечные беседы, попытки убедить полицейских искать. И, наконец, то место, где я так стремилась оказаться – объятия Алекса.

Он забирает меня из больницы, и мы едем туда, куда нас не хотят пускать – на место преступления. Мы не спим и не едим, пока группа полицейских исследует бетонный пол специальным прибором. Мы дежурим в машине, на улице, но когда этот волшебный прибор, наконец, издает долгожданный писк, следователь сразу сообщает об этом нам.

Когда начинают грохотать отбойные молотки, я крепче сжимаю руку Алекса…

Никогда не забуду, как он тогда смотрел в одну точку, ожидая новостей. Мы так и не уехали, пока не убедились, что это она.