– Ты ни черта не понимаешь! – Его пальцы до боли впиваются в мои щеки. – Один промах, и всё перечеркнуто? Да меня же посадят! Я не смогу выжить в этих условиях!

– Но ты должен, Макс. – Дрожащим голосом говорю я. – Другого выхода нет.

Между нами повисает тишина.

Внутри у меня всё обрывается, когда я понимаю, что только что, как и бедная Марисса в машине, на стоянке возле ресторана, одной лишь фразой подписала себе смертный приговор.

– Выход есть. – Сухо произносит Макс.

И в следующее же мгновение его пальцы перемещаются на мое горло и больно сдавливают.

– Макс, нет… – Хриплю я, оседая на холодный, грязный пол.

Мои руки лихорадочно мечутся по его телу, тянутся к шее, пытаются цепляться, царапать, но в них остается все меньше сил. Я понимаю, что Марисса чувствовала то же самое перед своей смертью. Шок, оцепенение, ужас и отчаянный стук крови в ушах.

Я опускаюсь на пол, потому что ноги больше не держат меня.

Макс нависает сверху и продолжает давить пальцами на мою шею. Это не мой муж. Я не узнаю его. Это злобный, жестокий ублюдок, который ни на миг не сомневается в том, что поступает верно. Он ждет лишь одного, когда мои веки перестанут трепетать, а руки окончательно ослабнут.

– Никто и никогда не посмеет указывать мне, – шепчет он. – А тем более, ты – взбесившаяся с жиру наглая сука!

Мои веки закрываются. За ними мелькают свет и тьма, голос Макса и тишина сливаются в сплошное пронзительное дребезжание, но постепенно и оно стихает. Я изо всех сил пытаюсь вдохнуть, но перед глазами всё кружится. Воздуху больше не проникнуть в мое распухшее горло.

– Ах, ты урод! – Мне кажется, это голос Алекса.

Вдруг становится так легко. Наверное, я умираю?

Слабое бульканье и хрипы раздаются где-то возле уха. И тут я понимаю, что это мой собственный кашель. Я лежу на полу, держусь за горло и пытаюсь откашляться. В голове постепенно проясняется, и я осторожно поворачиваю голову на звуки борьбы.

Боже, это Алекс! Алекс!

– Алекс! – Но с моих губ срывается лишь шипение.

Я вижу два тела, катающихся по полу, и пытаюсь откашляться. Тщетно.

– Тварь! – Рычит Алекс, обрушивая на Макса удары кулаком.

Но тот тут же приходит в себя и бьет Алекса в лицо. Они снова с грохотом падают на пол.

Я изо всех сил напрягаюсь, чтобы подняться на ноги, но падаю. Вижу, как муж бьет Алекса ногой в живот. Меня охватывает паника. Алекс блокирует новый удар, но Макс тут же валит его на землю и начинает молотить по лицу.

Я с усилием поднимаюсь на ноги. Передвигаюсь, держась за стенку, и хватаю первое, что вдруг попадается под руку.

Макс бьет Алекса у меня на глазах. Он сверху, и каждый его удар попадает в цель. Алекс мужественно терпит, пытается закрываться, но подняться или скинуть соперника у него никак не получается. Он оглушен.

В моего мужа будто бес вселился: очередной удар противника попадает ему в лицо, слышится хруст костей, но Макс будто не чувствует этого – бьет снова и снова.

Сейчас он отнимет у меня то, что делает меня живой и счастливой. Сейчас он лишит меня всего.

Я судорожно пытаюсь втянуть в себя воздух и отчаянно приподнимаю то, что нащупала возле стены – лопату. Деревянный черенок кажется неподъемным, но я толкаю его выше, еще выше, над головой. Мысли вихрем проносятся в голове: он нас, или мы его. Я не дам ему победить. Не позволю убить Алекса.