Она тоже.
Элизабет спрятала листок под подушку, произнесла короткую молитву и закрыла глаза. Ее обуревало множество мыслей. Она подумала о поучительных словах Бихтера, потом об Иоганне и тех переменах, которые произошли в деревне после его появления. Элизабет чувствовала, что он не такой, как остальные. До сих пор мало кто осмеливался открыто перечить ее отцу, но Иоганн без колебаний вступился за нее. Несмотря на его сдержанность, в нем ощущалась сила. Сила, которой так недоставало в деревне.
Которой так недоставало ей самой.
Возможно, этот клочок бумаги у нее под подушкой – лишь начало. Может, теперь все обернется к лучшему…
Элизабет задула свечку у кровати, послушала, как воет ветер за окном, и через несколько мгновений погрузилась в сон.
Последующие дни девушка жила словно во сне. Ей давно хотелось научиться читать и писать, но возможности для этого не было. Даже священник отказался ей помочь. Он сказал как-то, что смысла в этом не более чем в курах, запряженных в повозку. Тогда Элизабет на какое-то время исключила его имя из своих вечерних молитв.
Но теперь появился человек, который хотел ее научить.
Иоганн тайком давал ей все новые листки, в каждом по одной букве алфавита – заглавной и прописной – и рисунку. Позже он дал ей маленький требник и книжку изречений, чтобы упражняться.
Элизабет читала каждый вечер у себя в комнате, и теперь это дело давалось ей на удивление легко. Словно она только и ждала случая проверить свои способности. Когда они оставались наедине, Иоганн помогал ей – и он тоже отметил ее талант.
И все-таки несколько раз Элизабет сама чуть было не выдала себя. Как-то раз она стояла на кухне и задумчиво выводила буквы на тесте, и в это время вошел отец. В последний момент ей удалось перемешать тесто.
Но разве могли остановить ее эти редкие минуты опасности? Элизабет с нетерпением ждала дня, когда может прочесть ту записку, которую Иоганн отдал ей тогда на кухне.
Этот день станет особенным.
XVII
– Лист, пощади!
Холодная лунная ночь. Фрески на каменных стенах – изображения смерти, мрачного жнеца в последней пляске со своими жертвами.
А перед стеной – бледное лицо, тщетные мольбы о пощаде, кровь, забрызгавшая фреску, черная в бледном свете луны.
Кровь стекает тонкими нитями, и кажется, что в самой стене пульсируют вены…
Иоганн резко открыл глаза и сел. На соседней кровати спокойно спал Альбин.
Просто дурной сон. Один и тот же, он преследовал его с тех пор, как…
Ты убил их всех.
Иоганн прижал пальцы к вискам.
Не у всех бывает выбор.
Но Лист понимал, что сам себя обманывает. Выбор есть всегда, это они с Пруссаком знали точно. Однако какой выбор был правильным для них – этого они не знали…
Дверь вдруг содрогнулась от удара.
– Альбин! Иоганн! Поднимайтесь, чертовы бездельники!
Элизабет пыталась говорить грубым басом в подражание отцу, в чем преуспела лишь отчасти. Потом все-таки не сдержалась и хихикнула.
Иоганн встал с постели и натянул брюки. Альбин поворочался и снова засопел. Лист встряхнул его за плечо – Альбин лишь отмахнулся.
– Хочешь, чтоб Каррер лично поднялся и чмокнул тебя? – нетерпеливо спросил Иоганн.