– Нет, – ответил Брант.
На этом тема личной жизни была закрыта. Брант этому и радовался, и сожалел одновременно. Симпатия к Элверду росла, пускала корни, прорастая в душу, как цепкий и неистребимый хмель, заплетавший деревенские заборы. Не было полыхнувшей страсти, как с Илдвайном – тогда будто бензина в костер кто-то плеснул; зато крепло желание оберегать, расширить невидимый круг защиты, объединить Айкена с Элвердом. Бранту приходилось себя одергивать, подавлять желание каждый день носить Элверда на руках.
Элверда интересовал только Айкен. Наверное, отцовский инстинкт сработал. У самого-то лисят нет, и альфы нет, это совершенно точно. Заведет, не заведет, а с ребенком хочется повозиться. Айкен к Элверду ластится, тянется… Брант тут сбоку припеку. Уйди, оставь их вдвоем, мигом о нем забудут. Эту прорывающуюся ревность Брант тоже подавлял. Отвлекался ежедневной работой и делами. Мотался с Айкеном по магазинам, покупая ему осенние и зимние вещи, относил документы в подготовительную школу и поликлинику, в Дом Культуры железнодорожников, где они долго выбирали дело по душе. Айкен не захотел заниматься спортом, после нескольких пробных уроков остался в изостудии. Брант подозревал, что сказалось влияние Элверда – у того на стенах висели приятные картинки в рамках – но не препятствовал, не запихивал сына на бокс. Рисовать научится – хорошо. А бокс этот – забава. Брант без всякого бокса ударом кулака любого противника уложит. И Айкен уложит, если припрет.
Налаженная жизнь рухнула в четверг, одиннадцатого декабря одна тысяча девятьсот восьмидесятого года, на следующий день после открытия Первых Зимних Олимпийских Игр. Старательно возведенные стены затрещали сразу после работы, когда Брант спустился с обледеневшего моста и вышел на засыпанную снегом привокзальную площадь. Он шел за Айкеном в Дом Культуры железнодорожника, забрать с занятий. Услышал голос Элверда, подошел, повинуясь оклику. Тот стоял возле машины, облокотившись на дверцу. Нервничал, не сразу решился заговорить. Когда заговорил, огорошил:
– Я прошу у вас дозволения на поездку. Отпустите Айкена на два дня. На эти выходные я уезжаю за город, к родителям. У моего отца-омеги день рождения. Я бы хотел, чтобы Айкен побывал в поместье. Там огромный парк, конюшни. Он бы мог покататься на пони. Разумеется, под присмотром моих родителей. Дом уже начали украшать к Изгнанию Демона Снопа. Иллюминация на можжевеловой аллее очень красива.
Брант молчал, не отрывая от Элверда взгляда. Тот занервничал:
– Я бы пригласил и вас, то есть, приглашаю… но понимаю, что вам не захочется проводить столько времени в моем обществе. Вы можете отдохнуть в эти выходные. Поверьте, ни я, ни мои родители не причиним Айкену вреда.
– Почему мне не захочется? – уточнил Брант.
– Ради Хлебодарного, не будем юлить, – глаза Элверда опасно потемнели. – Вы меня еле терпите. Когда заметили, как я хромаю, два дня глаза отводили, потом привыкли. Иногда делаете над собой усилие, пытаетесь помочь, зачем-то на руки берете. А на самом деле вас подбрасывает, когда я касаюсь. На полметра отскакиваете. Я вам не навязываюсь, Брант. Прекрасно знаю, что я калека, и это не каждому здоровому альфе по нраву. Я не претендую на ваше внимание. Позвольте мне сделать подарок Айкену. Я рассказывал ему о поместье, показывал фотографии. Он хочет там побывать.