– Все хорошо. Я не возражаю. Что-то не так?

– Все так, – отвечает Кенджи. – Просто твой парень не хочет слушать меня, а я хотел лишь сообщить, что уже полночь, и нам действительно нужно, чтобы вы, ребята, пришли в столовую как можно быстрее, ладно?

Он многозначительно смотрит на Эллу, и ее глаза расширяются. Она кивает ему в ответ. Внезапно я ощущаю ее возбуждение, и оно меня смущает.

– Что происходит? – снова спрашиваю я.

Однако Кенджи уже уходит.

– Брат, тебе нужно есть что-то мучное, типа пиццы. – Он хлопает меня по плечу. – У тебя совсем нет жирка на животе.

– Что? – Я приподнимаю брови. – Это не…

– Шучу. – Он задерживается в дверях. – Шучу, – повторяет он. – Черт, это была просто шутка.

И наконец Кенджи закрывает за собой дверь. Я поворачиваюсь к Элле.

– Что происходит? – недоумеваю я.

Она только улыбается.

– Нам нужно одеться.

– Элла…

– Обещаю, потом тебе все объясню.

– Что-то случилось? – беспокоюсь я.

– Нет… Просто… Я безумно рада снова встретить всех из «Омеги пойнт», а они в столовой нас уже заждались.

Она, завернувшись в простыню, встает с кровати, и я вынужден стиснуть кулаки, чтобы сдержаться, не сдернуть с нее одеяние и не прижать ее к стене.

И прежде чем я успеваю ответить, она исчезает в ванной комнате, простыня, как мантия, тянется следом.

Я иду за ней.

Элла ищет свою одежду, не замечая меня, ее платье лежит на полу в углу, где она еще не смотрела. Сомневаюсь, что она захочет снова надеть это окровавленное платье. Надо сказать ей, что я видел шкаф, полный простой повседневной одежды, которую нам, по всей видимости, одолжили.

Может быть, позже.

Сейчас я подхожу сзади, обнимаю ее за талию. Она вздрагивает, простыня скользит на пол.

– Элла. – Нежно привлекаю ее к себе. – Милая, ты должна мне сказать, что происходит.

Я медленно разворачиваю ее. Она смущена. Она всегда смущается при виде своего обнаженного тела.

– Я не одета.

– Знаю, – улыбаюсь я, глажу ее по спине, всякий раз удивляясь ее мягкости, ее идеальным изгибам.

Как жаль, что нельзя сохранить это мгновение. Нельзя вновь и вновь его прожить.

Элла дрожит, и я крепче ее обнимаю.

– Это нечестно, – говорит она, обнимая меня. – Это нечестно с твоей стороны, что ты можешь все прочувствовать. От тебя невозможно ничего утаить.

– Нечестно то, что ты собираешься одеться и заставить меня покинуть ванную неизвестно зачем.

Элла пристально смотрит на меня, и, хотя улыбается, она явно нервничает. Я могу ощущать ее беспокойство, ее сердце находится в двух местах сразу.

– Аарон, – нежно спрашивает она, – ты не любишь сюрпризы?

– Я их ненавижу.

Она смеется и качает головой.

– Да, мне следовало знать.

Я пялюсь на нее и жду объяснения.

– Они убьют меня, если я тебе скажу, – говорит она. Потом, посмотрев мне в глаза, поспешно добавляет: – Нет, нет… не в прямом смысле. Просто… – Наконец решившись, она тяжко вздыхает и, не смотря мне в глаза, признается: – Мы устраиваем вечеринку в честь твоего дня рождения.

Наверняка я что-то не так услышал.

Мне стоило большого труда заставить его поверить мне. Он хотел знать: откуда всем известно, когда у него день рождения, и как мы смогли запланировать вечеринку, если мы сами понятия не имели, что самолет потерпит крушение именно здесь, и зачем кому-то устраивать для него вечеринку, и он совершенно не уверен, что ему нравятся вечеринки, и так далее, и так далее.