Огонь разбежался по всей кровати. Отступив к двери, Брайс смотрел, как вспыхивают занавески, как пламя лижет потолок. Мать еще дергалась, но в комнате уже ощущался запах жареного мяса.

Брайс поставил баллончик на прикроватную тумбочку, поднял с пола и вернул на место колпачок, вышел из спальни и, оставив дверь открытой, прошел к себе. Не включая света, проскользнул к окну и выглянул на улицу. Хели исчез. Это хорошо. Никого больше на улице не было. Хорошо. Он тихонько открыл окно, впуская свежий воздух. Потом распахнул ставни и секунду спустя услышал, как заревело пламя.

В свете уличных фонарей Брайс торопливо разделся, натянул пижаму и халат, сунул ноги в домашние тапочки и, еще пошатываясь, вышел на площадку. Спальня матери уже превратилась в бушующий ад. Жар опалил лицо, но он ждал. Ждал, пока не загорелся дверной косяк, и огонь не переполз на площадку.

Только тогда Брайс осторожно, держась за перила и улыбаясь, спустился, размотал носовой платок и сунул его в карман.

Он подождал еще несколько минут у подножия лестницы. Огненная река уже катилась с ревом вниз. Он открыл входную дверь и вывалился наружу.

— Пожар! Господи, пожар! Пожар! Помогите! Помогите!

Добравшись до соседей, Брайс нажал кнопку звонка и принялся колотить в дверь:

— Пожар! Помогите! Пожалуйста! Там моя мать! Пожалуйста, помогите!

Среда, 30 октября

В суссекской полиции шеф управления уголовных расследований Джек Скеррит пользовался заслуженным уважением — жесткий, решительный, твердый полицейский старой школы, чуждый политкорректности и не склонный внимать увещеваниям мягкосердечных либералов. Бывший коммандер Брайтона и Хоува, он имел за спиной большой опыт службы как в регулярной, так и в уголовной полиции. Сейчас ему было пятьдесят два, и в конце года его ждала отставка. Несколько месяцев назад, на вечеринке по случаю проводов на пенсию другого офицера, Скеррит сказал Грейсу, что больше всего в отставке его прельщает возможность ходить в паб и свободно излагать мнение по каждому вопросу, не опасаясь, что тебя процитируют на следующий день в газете, а потом тебе устроят разнос. Придерживаясь, в общем, правых взглядов, он вовсе не был слепым фанатиком.

Этим утром Скеррит пребывал не в лучшем настроении — новость о назначении Кэссиана Пью едва не отправила его на больничную койку. Грейс и Брэнсон сидели за двенадцатиместным круглым столом в просторном офисе наискосок от кабинета Грейса в Суссекс-Хаусе, а старший суперинтендент изливал желчь.

— Том Мартинсон — отличный парень. Не понимаю. Обязательно с ним поговорю. Вернуть этого поддонка то же самое, что поставить психа во главе сумасшедшего дома. Чушь!

Когда Скеррит наконец успокоился, Грейс коротко изложил суть дела, предоставив Брэнсону возможность детально объяснить причины, позволяющие предполагать, что смерть доктора Карла Мерфи не была самоубийством.

Скеррит покачал головой.

— Я понимаю, что вы хотите сказать, но, боюсь, вы меня не убедили. Не так давно помощник главного констебля Ригг чуть заживо меня не съел из-за расходов этого отдела, и поддержать ваше прошение о переквалификации расследования с самоубийства на убийство со всеми сопутствующими расходами я на основании изложенного не могу. Решение, Рой, должен принять ты сам, ясно понимая, что делаешь.